Сергей Барк - Каста [СИ]

Распалённый долетавшими толчками, Герлес не выдержал — опустил руки и встал в стойку, показывая, что теперь нападает он. Его колени подогнулись, голова ушла немногим ниже. В это время Хюрем продолжал неподвижно стоять и смотреть на альфу, как на жужжащего перед лицом надоедливого жука, игнорируя призывы защищаться. Наконец, доведённый чудаковатой малохольностью, Герлес сорвался и попытался достать омегу. Несмотря на то, что силу он сдерживал, посланного удара хватило бы на то, чтобы сбить противника с ног, угоди он в цель. Но, как и ожидал Карафа, Хюрем погасил атаку. Уклонился, неумело отбив рукой летящий кулак, в самый последний момент, как делал в Свободном бою, и сил приложил ровно столько, чтобы рука пролетела на расстоянии волоска от мишени, не дальше.

И сколько бы ни повторял свои попытки Герлес, всё оканчивалось одинаково.

Шло время, а альфе так и не удалось дотянуться до Хюрема, ни разу. Ни одного! Раскрасневшись от гнева, Герлес перестал сдерживать силу, совершая наскок за наскоком. Но и тогда он не смог пробиться через смехотворную с виду оборону Хюрема. Омега же продолжал дочерпывать силы из неизвестного источника, ровно столько, сколько требовалось, чтобы противостоять нападавшему.

Вот Герлес сделал ещё один поспешный выпад — Карафа такого бы не одобрил, и Хюрем, ловко увернувшись, вдруг ударил! Ударил так, как показывал сам Герлес, всего-то. Провёл самую простую и очевидную атаку, которую можно было ожидать от любого раджана младшей группы, но неправильно оценивший противника Герлес не сумел вовремя отреагировать. Кулак впечатался в челюсть, заставив альфу потерять сосредоточенность на несколько мгновений. Когда же он снова повернулся к Хюрему, оба они знали: будь омега врагом, Герлес бы уже отдал жизнь.

Они столкнулись взглядами, как раз тогда, когда Карафа, отведя глаза, отдал приказ упасть-отжаться. Герлес, не сумевший быстро подавить захватившую его растерянность, выполнил приказ последним.

За все эти недели вера альфы в собственные силы серьёзно поколебалась. Урон самолюбию был нанесён значительный, но не критичный — Карафа внимательно следил за происходящим, поджидая момента, и вот он наконец настал.

Будто подыгрывая мудрому вояке, уже несколько минут спустя с неба сорвались первые капли. Сегодня гонять воинов в дождь Карафа не собирался, скомандовав отправляться в учебный класс и штудировать сочинения древних философов, касавшихся искусства войны. Когда раджаны поспешили исполнить приказание, Карафа подозвал Герлеса.

Альфа приблизился к небольшой нише, куда нырнул старший субедар, чтобы не намокнуть, встал перед ним, словно провинившийся перед судией, плотно сведя брови и уставившись в землю. Видимо, парень подозревал, что Карафа всё видел и теперь, должно быть, собирается отчитать его за вопиющую небрежность.

— Какой урок ты вынес?

Альфа поднял голубые глаза и посмотрел на субедара, не ожидая такого вопроса.

— Нужно быть внимательнее, — стушевавшись, ответил.

— И? — требовательно спросил Карафа.

Мысли альфы понеслись с невероятной скоростью, но ответа он не находил. Третировать молодого раджана и дальше Карафа не имел намерения, наказав его уже тем, что тянул с этим разговором так долго, но не воспользоваться отличным случаем, чтобы преподать мальчишке бесценный урок, было бы непозволительным расточительством со стороны учителя.

— Нужно верно оценивать соперника, каким бы слабым и никчёмным тот ни казался, — ответил Карафа вместо ученика.

Герлес поражённо вытаращился, ведь старший субедар только что подтвердил то, о чём и сам он втайне догадывался, но не решался признаться ни себе, ни другим, чтобы спросить совета, опасаясь, что его поднимут на смех. Теперь он знал — клятый омега действительно умел гораздо больше, чем показывал!

— И ещё, — добавил субедар. — Пока есть возможность, учись, — сделал он упор на нужном слове. — Учись у своих соперников.

Взгляд молодого альфы на мгновенье рассеялся, словно тот спешно вбивал слова старшего субедара в собственное естество. Вот вернулась осознанность, свойственная тем, кто сумел услышать важное, и, в подтверждение тому, Герлес резко и уверенно кивнул.

— Иди, — мягче произнёс Карафа, мотнув головой вслед остальным, и Герлес помчался, окрылённый, словно с его плеч только что сняли давивший к земле груз — груз того, что он был далеко не так хорош, как думал, а ведь он старался, пусть и не долгую, но всю свою сознательную жизнь.