Сергей Барк - Перламутровые крылья [СИ]

— Не стоит так много щебетать, Тенери, — прошелестела тихая фраза сквозь полоску рта.

Я застыл — Наг впервые обращался ко мне по имени. Нет, не так. Он знал, как меня зовут!

Кровь схлынула с моего лица. Мы действительно встречались ранее, но я и думать не мог, что он запомнит ничего не значащего птенца!

Этот Наг вызывал во мне безотчетное чувство страха. И дело было вовсе не в пугающей должности. Пожалуй, я и сам не мог объяснить, почему вселяющая ужас работа в аппарате гнезда не производила на меня ни малейшего впечатления. Возможно, в силу возраста, я действительно не осознавал, от чего бледнеют взрослые птицы, стоит упомянуть в разговоре тайную службу. Страх я испытывал не к расплывчатым басням о Нагах и неясным обязанностям асаида тайной службы Альянса Гнезд. Страх вызывал сам Роскарус.

Видя его, я чувствовал, как сердце начинало отдавать ударами в животе, как холодели пятки и замирали крылья. Я боялся самого змея, его застывшего взгляда, направленного в чужие помыслы. Казалось, он мог видеть насквозь.

Я завороженно глядел на хищника, не в силах шевельнуться. Он вытянул руку и коснулся моих перьев. Почувствовать прикосновение не представлялось возможным — перья лишены нервных окончаний, но я был готов поклясться, что ощутил жесткие пальцы, мягко скользнувшие по самому ободу бороздок. Всего лишь на миг.

Я вдруг понял, как близко мы находимся друг к другу. Его дыхание касалось моего хохолка. Рядом не было ни души. Сердце подскочило к горлу и, задержавшись на мгновенье, ухнуло вниз. Я хотел вырваться, сделать шаг назад, но отступать было некуда.

Глаз не оторвать от слабо поблескивающих прорезей, изучающих меня пристальным взглядом. Я смутился, чувствуя, как заливает краской щеки. Еще хуже было то, что мне отчаянно казалось, будто Наг видит мою дурацкую реакцию, мою беспомощность и растерянность.

Я хотел было сказать, чтобы он дал мне дорогу, выпустил, как его рука застыла на уровне моего лица. Я замер, не в силах вымолвить ни слова, не в силах воспротивиться. Шершавые пальцы скользнули по щеке. Словно молнией ударенный, я дернулся назад, ударяясь затылком. Змей скользнул немного назад и я рванул вон с балкона.

Остановился я только в туалете, заперевшись в кабинке и пытаясь отдышаться.

Когда же рискнул высунуть нос наружу, решив, что задерживаясь, вызову подозрения, то увидел в огромном зеркале напротив предательски розовые щеки. Но только на правой огнем горела полоса…

Это был предпоследний раз, когда я видел Нага, сейчас запертого внизу. В следующую встречу он явился за моей семьей.

Оранжевое небо догорало вечерним огнем, оставляя меня сидеть у входа в укрытие и взирать на бескрайнее полотно синеющего океана, раскинувшееся во все четыре стороны. Сил не хватало даже на то, чтобы поднять руку и убрать с глаз сбитую ветром челку.

Шел второй день моей добровольной изоляции на чердаке.

В первый мне хватило сил на то, чтобы отыскать питьевую воду. Слабый ручеек бил с южной стороны каменистой твердыни. Припав к скользкому ребристому отвесу, я слизывал влагу языком, цепляясь руками за ненадежные уступы. Проделав три полета, мне наконец удалось приглушить точившую тело жажду. Окрыленный надеждой, я принялся разыскивать пищу.

С едой все обстояло хуже.

Найти приличное пропитание, способное утолить голод и восполнить силы, не представлялось возможным. Поблизости не обитало птиц или насекомых, а следовательно, и никакой растительности, случайно занесенной нашими меньшими братьями, не отыскивалось, как бы тщательно я не заглядывал в узкие разломы породы.

Помимо отсутствия пищи, это говорило и о другом печальном факте — до земли было еще далеко, а значит, пускаться в путь в моем нынешнем состоянии не имело никакого смысла. Мне попросту не хватит сил на еще один сумасшедший полет. То, что на пути мне встретился Адалар, уже настоящее чудо — долететь до Дальних Земель без отдыха попросту невозможно.

Тщательно исследовав скалу, мне и здесь пришлось смириться с неутешительными результатами — пара мелких крабов, единственная добыча, которую мне удалось поймать, затратив не в пример усилий. Крупицы мяса, с трудом извлеченные из острых обломков панциря, едва ли смогли восполнить хотя бы часть затраченных на его ловлю сил. Больше возиться с членистоногими я не видел смысла.

О рыбе пришлось забыть сразу. Полакомиться дарами моря я был бы рад, вот только ловить их без помощи сетей я не умел. На чердаке не отыскалось ничего мало-мальски пригодного для моей затеи. Мочить крылья было чистым самоубийством. Мокрые и тяжелые они утопят меня быстрей, чем от яда загнется полуживой Наг.