Сергей Барк - Перламутровые крылья [СИ]

Больше этого не будет никогда.

Никогда.

Такое простое слово. Такое пустое и мелкое в своей однозначности. И такое страшное тупой неотвратимостью.

Больше у меня никогда не будет моей семьи. Никогда никого из них. Я больше никогда не увижу дома и не ступлю на землю Ависов.

Моей жизни больше нет. И никогда не будет.

Луна сияла привычной безучастностью, видя чужие страдания. Словно один большой кусок мяса, я сох на вертеле невыносимой горечи и сосущей тоски, малодушно надеясь на капельку сочувствия, смотря на ее гигантское, беленое холодом лицо, зияющее из темноты окна. Вокруг меня столько воды, неужели одна капля это так много?

Слезы застили глаза, стекая на трухлявую подушку. Мамочка…

Когда становилось совсем невмоготу, я закусывал пропахший сыростью и плесенью край и давил подлые всхлипы, не желая радовать тварь, притаившуюся в сумраке теней, и давать новый повод злорадствовать моему горю.

Да, я раздавлен. Я раздавлен и желаю скорее сдохнуть, чтобы не видеть мерзкой рожи, довольно разглядывающей результат собственных усилий.

Не знаю, сколько длилась эта пытка, когда после очередной кормёжки Роскарус заговорил.

— Ты дос-с-статочно окреп и с-с-сможешь выдержать перелет до Дальних Земель.

Смысл фразы бился о притупленное сознание, словно тяжелый металлический шар, каждый раз откатываясь обратно и снова налетая на глухую стену.

Мой слух стал меня подводить? Я перевел взгляд на змея.

— Завтра я отпущу тебя и ты с-с-сможешь продолжить путь. В Дальних Землях тебя не отыщут. Я вернус-с-сь в Альянс-с и доложу, что ты и другие Наги с-с-сгинули в буре, и только мне чудом удалос-с-сь уцелеть.

Роскарус вытянул руку и убрал прядь волос мне за ухо. Я инстинктивно вздрогнул и чуть отпрянул, продолжая впиваться взглядом в змея. Но ни одно слово не слетело с моих губ. Поступи я так, и сон может развеяться, утянув за собой насколько прекрасную, настолько же сумасшедшую надежду.

Может, он ждал моих слов, но я все еще не мог спугнуть идущую рябью иллюзию. Змей собирался отпустить меня? Что за волшебный сон, где есть место великодушным и милосердным Нагам.

— Однако, я хочу попросить тебя… — змей сделал паузу, пронизывая меня внимательным взглядом, словно хотел проникнуть в мою голову.

Попросить меня? Забавно.

Смеяться не хотелось. Я разглядывал невероятный образ просящего врага. Иллюзия отчего-то не знала, что змеи не просят.

В моем лице, наверное, что-то изменилось, потому что галлюцинация спешила продолжить. Могла ли она углядеть, что ее раскрыли и попытаться убедить меня в обратном? В то, что она самая что ни на есть настоящая явь. Наверное, у иллюзий так принято.

— Тенери, — собственное имя в чужих устах снова заставило прислушиваться. — Останься здесь, пока я не вернусь.

Призрачная навь все еще цеплялась за зыбкое существование, пыталась со мной говорить.

— Тенери, ты меня слышишь?

После паузы я не придумал ничего лучше и кивнул, кажется, она осталась довольна. Я не спешил прощаться с таким чудесным обманом, где добрый змей выпускал меня на волю, после того, как распорядился сожрать мою семью.

— Ты… дождешься меня?

Лицо змея выглядело неузнаваемым. Это был все тот же Роскарус… и все же не он. Не знаю, почему сегодня Наг выглядел совсем по-другому. Черты исказились в кривом зеркале, смешались, изогнулись и выглядели… странно. Все же сон оказался не таким реальным, чтобы поверить ему, хотя бы на мгновенье.

Я снова кивнул.

Галлюцинация нахмурилась, сжала узкую полоску рта, щели, сквозь которые она следила за мной, сузились до невозможности.

— Хорошо.

Кажется, она тоже была не очень довольна моей игрой. Но и мне раньше не приходилось обманывать собственный сон.

— Мне понадобится пять дней, чтобы добраться обратно, — тем временем вещала она. — Еще около четырех, чтобы разобраться с делами. Подожди меня пятнадцать солнц.

Иллюзия считала, говорила. Я кивнул еще раз.

Чудесный сон о том, что завтра мне вернут радость полета, был самым замечательным. Пусть это всего лишь приступ овладевшего мною сумасшествия, но он был до того чудесен, что я не мог противиться его непреодолимой силе. Пусть даже образ, выбранный моим помешательством, был самым отвратительным из всех возможных. Пусть.

— Я вернусь к тебе, — прошептала навь и подалась ко мне.

Отвратительный змей осторожно опустил свои руки на мои плечи. Я не шелохнулся. Обхватил меня сильнее и притянул к груди. Я не противился. На самом деле я сплю и в этом мире возможно даже такое.