Оксана Лаврентьева - Основной инстинкт ведьмы (СИ)

Колдун достал из кармана чёрный платок и тщательно завязал ей глаза.

Теперь его не только не видно, но и не слышно! Линда сидела в полном недоумении, прислушиваясь к окружающим её звукам. Из танцевального зала сюда доносилась музыка, с улицы слышался женский смех…

Кажется, скрипнула входная дверь. Нет, ей не показалось, так как послышались чуть уловимые звуки шагов. Колдун, по-видимому, вернулся.

Какая таинственность. А он большой оригинал. Другой бы уже давно завёл её в ближайшую комнату и отымел за милую душу.

Мужские руки нежно дотронулись до её шеи, а потом медленно скользнули под лиф платья. Пальцы нежно заскользили по её груди, а затем нежно сжали соски. Линда невольно всхлипнула и откинулась назад.

Колдун поддел пальцами ткань на её плечах, и платье прохладной волной упало ей на колени. Он тут же потянул её за руки, заставив подняться в полный рост. И как только платье соскользнуло на пол, он подхватил её на руки.

На Линде кроме туфель и стрингов ничего больше не осталось. А когда она оказалась на мягкой кушетке, обтянутой, кажется, бархатом, он избавился и от туфель. После чего колдун начал ласкать её языком так, что у неё перехватило дыхание.

Линда таяла от его ласк. В промежности уже давно пылал огонь, а низ живота приятно изнемогал от тянущей боли. Он неистово продолжал возбуждать её, и когда ей казалось, что оргазм неизбежен, он вдруг резко замирал. Становилось тихо-тихо, и лишь тяжёлое мужское дыхание говорило о том, что он где-то совсем рядом.

И когда Линда подумала, что наконец-то пришло время для развязки, колдун вдруг начал кормить её клубникой!

Он откусывал у ягоды кончик, а потом водил ею вокруг её сосков. После чего слизывал влагу с груди и только после этого они съедали ягоду вместе. И всё это время руки Линды находились у неё над головой, так как колдун не разрешал ей опускать их.

Наконец-то он медленно потянул стринги вниз, целуя ей бёдра. И тут сладостная пытка стала просто невыносимой! Линда выгнулась и со стоном запустила руки ему в волосы. И в ту же секунду вздрогнула — они напомнили ей пышную гриву Зверя!

Нет, этого не может быть. Неужели она всегда будет вспоминать его в самый неподходящий момент?!

Из её груди вдруг вырвался полустон-полуплач. Но тут всё резко изменилось. Её быстро перевернули на живот и заставили встать на колени. Не успела Линда опомниться, как колдун овладел ею сзади. Причём это было совсем не нежно. Он с силой входил в неё, и с каждым разом эти толчки становились все сильнее и сильнее. И вот уже колдун яростно долбил её сзади так, что она еле удерживалась на коленях, трясущимися руками цепляясь за кушетку.

Странно, Конте вёл себя так, будто она в чём-то перед ним провинилась, словно он за что-то её наказывал…

Пускай это свидание с самого начала показалось ей странным, ведьминская кровь не позволила ей остаться без заслуженного оргазма. Ещё несколько ударов — и Линду накрыло волной неописуемого удовольствия. Тут же она почувствовала внутри себя горячий всплеск, и колдун в изнеможении прижался к ней потным телом.

Линда не помнила, как оказалась дома. Она словно бы плыла по течению, которое несло её куда-то, несло и… вдруг оказалась в собственной постели!

Ну вот, дотрахалась. Она и вина выпила совсем немножко, а шампанского вообще несколько ложек! Колдун её, можно сказать, им отпаивал. Вливал шампанское ей в рот по глоточку, словно куриный бульончик немощно-больной. По сути, она ею и была…

Всё-таки секс у ведьмаков — восхитительная и загадочная штука. Сначала умираешь, а потом, как птица феникс возрождаешься. Если уж люди называют оргазм маленькой смертью, то про чародеев и говорить нечего.

Линда только смутно помнила, как колдун вёз её в лимузине, гладя её по голове, как маленькую девочку. Он что-то нежно шептал ей на ухо, нежно касаясь его губами.

А когда он вывел её из автомобиля, крепко придерживая за талию, их взгляды встретились, и он в смущении отвёл глаза!

Странно, какие запоздалые угрызения совести. Сначала оттарабанил её, словно изголодавшийся по женскому телу матрос, а теперь отводит глазки. Что-то здесь не вяжется… Ощущение того, что её опять поимели не только в прямом, но и в переносном смысле, не отпускало её ни на секунду.

В памяти вдруг всплыли ощущения, испытанные ею в тёмной пещере, когда она лежала на топчане с привязанными к стене руками. А те затянувшиеся ласки с завязанными глазами на бархатной кушетке? Было что-то общее между этими сценами, и не только то, что в обоих случаях она не могла видеть. Она тогда словно балансировала на острие бритвы, когда наслаждение и боль неразделимы, когда сходишь с ума от их опьяняющей близости…