Андрей Лазарчук - Дочь Белого Меча

Маг вошёл в комнату к Нию, как-то особенно посмотрел на Ягмару, и она осталась послушно стоять у крыльца. А он закрыл дверь, да ещё и воротушку берёзовую за собой повернул.

Потом ей надоело стоять просто так, и она пошла чинить разодранный ремень на Ниевом парге. Лук она уже опробовала. Хороший был лук… когда-то.

При падении одно из плеч дало трещину, и слава Ахура Мазде, что Ягмара вовремя почувствовала нарастающую слабину на тетиве — отломившаяся половинка рогового плеча прилетела бы ей прямо в лоб; но она в последний миг успела отпустить тетиву… В общем-то, плечо можно и заменить, а вернее, оба, но надо будет сходить на каменного барана, а это — только поздней осенью, ближе к зиме. Хотя, конечно, подходящие рога можно просто купить у охотников, в большой базарный день они съезжаются отовсюду, и вряд ли ей, дочери Белого Меча, как почтительно звали отца, подсунут лежалые испорченные рога…

Она починила ремень, наново прошив его вощёными льняными нитками. Теперь он был точно такой, как был, и не поверишь, что шит наново.

Маг всё ещё не выходил из дому.

Вскоре она услышала постукивание и шелест: это была бабка Колушка в своих саночках. Козлы, уже остановившись, вдруг принялись лягать друг друга — бодаться им не позволяла толстая оглобля.

— Давно ли он там? — лишь слегка кивнув вместо приветствия, спросила бабка.

— Давненько, — сказала Ягмара.

Бабка подошла к двери, постояла, вернулась.

— Живые, — сказала она.

И, как бы услышав её, дверь отворилась. Вышел сперва Ний, а за ним, покачиваясь, маг. Оба были совершенно серые с лица.

— Вина, — сказал хрипло маг. — И мёду. Много густого мёду…

Они оба сели где стояли, и пока Ягмара не притащила, торопясь, кувшин, туес, кружки и ложки, не двигались.

Наконец, когда мужчины влили в себя по нескольку кружек красного вина со степным свежим мёдом и немного расправились, бабка сказала:

— Зря ты, Агамен, в это влез. Умный ты слишком и добрый, а тут злая сила нужна…

— Ты права, моя драгоценная саркар-ханом, но что же теперь делать — иногда приходится и голую грудь подставлять под копьё… Ничего, мы же справились как-то. Справились… — он отхлебнул ещё большой глоток вина. — Могучая чара наложена на мальчика и злая, очень злая. Тело его трудно убить, но повреждённое — оно будет восстанавливаться медленно и криво. Мне пришлось видеть таких людей, они мучаются, а не живут, но и умереть им немыслимо трудно — даже разрубленный пополам, он будет жить, но не срастётся; и даже отрубленная голова живёт многие годы, всё видя и всё понимая… Имей это в виду, Ний. В каком-то смысле ты уязвим больше, чем мы. Я не знаю, как снять эту чару, не разрушив полностью твой ум. Сейчас ты просто ничего не помнишь, хотя в остальном ты совершенно нормальный человек и можешь говорить и действовать. Живи, постигай мир, обретай ремесло, строй дом, ищи любовь, заводи семью, не делай зла и не желай зла…

Он замолчал.

— Это трудно, — сказал Ний. — Что-то рвётся из меня и рвётся во мне…

— Всем по-своему нелегко, — сказал маг. — Но таков наш мир.

— Бедхин Агамен, — сказала Ягмара. — Я открою вам одну тайну, а вы скажете мне, как сделать так, чтобы сделать правильно.

— Тогда лучше не открывай мне тайну, — сказал маг. — Это уже может быть неправильно.

— Ничего не могу поделать, это уже решено, — сказала Ягмара.

— Яга… — подала голос бабка.

— Бабушка!

Бабка обиженно отвернулась.

— Ний, покажи оруч, — сказала Ягмара.

Тот молча протянул левую руку.

— Это оруч моего пропавшего отца, — сказала Ягмара. — Его невозможно было снять, не отрубив руку, и совсем невозможно надеть на другую.

Маг нагнулся над запястьем Ния, потом провёл над ним рукой.

— Странно, — сказал он. — Как будто… сопротивление… И холод.

— Если вы не можете сейчас вернуть Нию память, то мы должны найти, откуда он прилетел к нам. А потом — как он попал туда. И так дальше, и дальше, и дальше. Люди должны что-то знать…

— Покажи птичьи перья, что ты собрала, — сказал маг. — Мокшан показал одно, но оно было всё испачкано железом.

Ягмара сходила за другими перьями.

Маг долго рассматривал их и держал между ладонями, слегка потирая, будто пробуждая в перьях было тепло.

— Это жар-птица, которую вырастили в огромной железной клетке, чтобы убить волшебную птичью силу, — сказал наконец он. — Их покупают аравы, а вот откуда привозят — точно не известно. Вероятно, из Цереса, ведь все чудеса Ойкумены происходят оттуда. Даже те, которые считают индийскими. А может быть, и дальше… За Цересом есть ещё одна страна, высоко в горах, и там живут маленькие люди, которые умеют проходить сквозь горы и летают на орлах. Возможно, это их рук дело. Но наш мальчик, конечно, не летел на птице так далеко… Скорее всего, он купил её на базаре в Алпане. Ведь он был одет целиком в одежду алпанской выделки?