Дэйв Дункан - Разбойная дорога

— Почему кошками?

— Не знаю, этого не говорится. Наверное, по наитию.

— Несомненно, — согласился я и извинился за то, что перебиваю.

— Тогда Сусиан, думая в точности так же, как ты, что ободрать охраняющих город бога с богиней будет вполне достаточно, чтобы окупить расходы на военную экспедицию, начал сооружать леса. По обе стороны от пандуса, я полагаю.

— Серьезный замысел, — признал я. — Ведь до божественных ног еще сотня локтей отвесной скалы.

— Вот именно. И горожане безжалостно забрасывали его камнями, нанеся серьезный урон строителям и еще больший урон — их воинскому духу. И тем самым расстроили его планы.

— Твоему рассказу недостает художественного завершения. И что же, могущественный Сусиан просто так взял и ушел, махнув на все рукой?

Ториан обеими руками раздвинул гриву волос, падавшую ему на лицо.

— Вовсе нет. Он соорудил таран невиданной длины, собираясь обрушить на ворота, которые ты лицезреешь ныне, всю мощь своей армии. И столь многочисленны были его легионы, что, взявшись за таран, они заполнили весь пандус от самого основания и до места, где мы сейчас стоим.

— Ага! Вся эта история начинает пахнуть неотвратимой катастрофой.

— Совершенно верно. Прежде чем они успели протаранить ворота, створки распахнулись, и на них обрушилось все Занадонское войско с самим Балором во главе.

— И кровь лилась рекой?

— И кровь лилась рекой.

— И они бежали как последние трусы?

— Не совсем. Сусиан, разумеется, был сражен самим Балором.

— Разумеется. Но кто-то ведь должен был спастись? Пандус не так уж широк, значит, те, кто стоял внизу, вполне могли бежать.

— В том-то и дело, что погибли все до одного! Не спорю, Балор и его войско уничтожили лишь авангард, но поток крови был столь силен, что утопил арьергард и смыл его в Иолипи! Так что не осталось ни одного уцелевшего, чтобы домой, в Фереби, принести эту историю.

— Ну что ж, удачно, — признал я. — Воистину эпическое видение событий. Благодарю тебя, Ториан.

— Всегда к твоим услугам. Однако позволь заметить, что наша стража далеко и не смотрит на нас, а я вполне созрел, чтобы испытать крепость моих рук на этих мерзких путах и оковах. Есть тут одно звено, на вид послабее соседних.

— Да обуздает твое терпение бурлящую в тебе силу, — сказал я. — Здесь нам негде укрыться. — Я обвел рукой заполненный беженцами, мулами и верблюдами пандус. — Допустим, два беглеца могли бы затеряться в этой каше, но нам нужно укрытие и защита. Форканцы на подходе, так что нам нужно попасть в город.

— Другой возможности может и не представиться, — нахмурился великан, бросив на меня подозрительный взгляд.

— Представится, — заверил я его. — Разве не говорил я тебе раньше, что они доставят нас к воротам, а не в какую-нибудь отдаленную каменоломню? Доверься мне. А главное — доверься богам! Сегодня мы с тобой будем спать на свободе и в Занадоне Непобедимом, обещаю тебе.

Ториан пристально посмотрел на меня и пожал своими мощными плечами.

— Ты так веришь в силу молитвы?

— Я никогда не молюсь, — с негодованием возразил я. — Нет на свете худшего заблуждения. А теперь — цыц, ибо сдается мне, наши пленители возвращаются.

У меня не было причины говорить так; я хотел лишь получше изучить обстановку, ибо она заслуживала внимания. Я предался созерцанию. Одна створка ворот закрыта, проход бурлит визжащей, дерущейся толпой.

Солдаты в бронзовых доспехах, сияющих в лучах заката кроваво-красным блеском. Они протягивают руки в мольбе, выкликая свои подвиги и названия битв, в которых участвовали…

Толстые купцы в разноцветных хитонах возмущенно кричат, что их грамоты в полном порядке и нет никаких оснований изгонять их из города…

Уверенные смуглые горожане, невозмутимо предъявляющие свои бумаги и пропускаемые в обе стороны с поклоном…

Вьючные животные, повозки, рабы, несущие паланкины…

Посол со своею свитой в золотых одеждах, пунцовые от оскорбления, нанесенного их августейшему монарху в их лице. Их бесцеремонно заворачивают от ворот…

Благородные дамы в шелках и драгоценностях, готовые продать свое тело каждому, кто предоставит им кров в городе…

Богатей, со слезами на глазах предлагающие последнее…

Форканцы наступали.

Я вздохнул. Сколько замечательных историй я мог услышать! Надо же, какая ирония судьбы: когда весь этот хаос утихнет, нас — четырнадцать полуголых мужчин в цепях — запустят туда, куда так рвутся эти несчастные. Запустят, конечно, только на время — пока мы не закончим работу или работа не прикончит нас. Я с трудом сдержал улыбку. Я вообще склонен к иронии.