Томас Уилер - Проклятая [litres]

А вот Пим увидела Метки Эйримид, судя по тому, как испуганно расширились ее глаза.

На костях выпало три и четыре.

Борс уставился на стол, наемники опустились на скамьи. Никто не говорил ни слова, пока Борс наконец не поднял взгляд на Нимуэ:

– Бросай снова.

– Почему? Я же выиграла!

Он наклонился вперед, подавая ей кости:

– Но два из трех – надежнее, верно? Да и честнее.

– Мы так не договаривались, – возразила Нимуэ.

– Брось еще раз, Нимуэ, и поехали, прошу, – взмолилась Пим.

– Тогда двадцать серебряных в случае моего выигрыша, – потребовала Нимуэ. Борс откинулся на спинку стула, который заскрипел под его весом.

– Можно ли верить маленькой служанке? – он покачал головой и расхохотался. – Хочешь двадцать серебряных? Что ж, тогда и я требую достойную плату, если выиграю.

– По рукам.

– Остановись! – Пим схватила Нимуэ за руку.

Нимуэ схватила кости и потрясла их в кулаке. Метки Эйримид поползли вверх по шее, за ухом, когда она бросила кости на стол. Шесть и один. Наемники взревели, не веря своим глазам, но тут же осеклись, увидев выражение лица своего командира.

– Ты что, ворожишь? – прорычал он.

В таверне воцарилось молчание. Нимуэ чувствовала, как множество незнакомцев уставились на нее, и тихий голос в голове шепнул: «Беги, бестолковая!» Игнорируя его, Нимуэ улыбнулась Борсу как ни в чем не бывало:

– А что, боишься ведьм?

Стук в ушах стал оглушительным, и плотину прорвало. Сила выплеснулась из нее, и на деревянном игровом столе расцвели абсурдные шишки и шипы, а стул Борса обвился вокруг его горла и груди, словно ветви дерева. Крик застрял в горле, и Борс опрокинул на себя стол вместе с кружками эля и кувшинами с вином. Наемники в ужасе вскочили на ноги.

– Магия фейри! – вскрикнул один из них.

– Эй, вы там! Пошли вон отсюда!

Обернувшись, Нимуэ и Пим увидели, что хозяин таверны указывает на них пальцем.

– Нам здесь не нужны отродья фейри, – продолжал он.

– Нам очень жаль, – выдавила из себя Пим, пятясь к выходу. Нимуэ охватило оцепенение: магия словно вытянула из нее всю силу, опустошив до костей. Она ощутила, как Пим тянет ее к дверям, и на выходе они столкнулись с Красным Паладином, который украл кинжал на рынке. Глядя мимо него, Нимуэ пробормотала: «Мне жаль, брат», – и поспешила к выходу.

Впервые за этот день она ясно ощутила страх.

Нимуэ и Пим изо всех сил погоняли Сумеречную Леди, стараясь успеть до закрытия городских врат. Большинство торговцев вернулись на фермы несколько часов назад, а все посетители Хоксбриджа должны были явиться страже до наступления темноты.

Луна тускло просвечивала через облака. От городских ворот их отделяла всего миля пути, и единственным источником звука были копыта Сумеречной Леди, стучавшие по дороге.

– Нимуэ, что это было?! Ты же знаешь, что в городе нельзя колдовать! Да нас за это повесят!

– Я не хотела, я просто… Я не очень хорошо себя чувствую.

Голова у Нимуэ раскалывалась. Они почти не ели – всего несколько галет, захваченных в деревне, – так что от эля все кружилось.

– Зачем, во имя всего святого, ты затеяла эти разборки?

– Им меня не напугать, – пробормотала Нимуэ, все еще ощущая слабость в теле. Однако Красные Паладины – совсем другое дело. Ее прежний гнев потух, оставив пустоту и болезненное ощущение, будто ее выбило из собственного тела, теперь она могла отстраненным взглядом видеть свое безрассудство.

– Нас небось ищет полдеревни, – обеспокоенно сказала Пим.

– Прости меня. Попробуй поспать на моем плече. Я доставлю нас домой.

Пим хмыкнула, но, уступая усталости, прижалась щекой к спине подруги. Однако сама Нимуэ не питала никаких иллюзий насчет предстоящего двухчасового путешествия: Сумеречная Леди не бывала в бою и могла напугаться волков, а на просеке промышляли воры (об этом все знали), для которых не было большего удовольствия, чем грабить торговцев, которые возвращались с базара с кошелями, туго набитыми золотом.

Мысли Нимуэ прервал стук копыт приближающейся лошади. Пим беспокойно пошевелилась:

– Что это?

– Тихо, – шикнула на нее Нимуэ и потянула поводья Сумеречной Леди, заставляя лошадь развернуться. Она хотела найти место, где бы спрятаться, но именно этот момент упрямая кобыла выбрала для того, чтобы стать как вкопанная посреди дороги. Нимуэ уперлась пятками под ребра Сумеречной Леди, и тут в свете луны показалась одинокая фигура. В отчаянии девушка выдернула нож для сыра, спрятанный в седле: