Шеннон Мессенджер - Пепел Атлантиды [litres]

– Ты правда участвовала в проекте? – пробормотал Квинлин, глядя на Ливви так, будто впервые ее увидел.

– Форклу понадобилась медицинская экспертиза, – пояснила Ливви. – Хотя я слабо разбиралась в генетике. Но над ней он работал в основном с Каллой.

Еще одно имя, выбившее из Софи дух.

Калла была одной из гномов Аллювитерре, и она решила пожертвовать жизнью, чтобы спасти свой народ от смертоносной чумы, которую наслали «Незримые» с ограми. Теперь от Каллы осталось лишь прекрасное дерево – Панейк, растущее на пастбищах Хэвенфилда и покрытое розовато-сине-фиолетовыми цветками, несколько которых сейчас лежали у Софи в кармане. Потеряв мистера Форкла, она постоянно носила с собой пригоршню целебных цветов. Скорее всего, они бы его не спасли, но она будет до конца жизни жалеть, что не было шанса попытаться.

– Я подготавливала эмбрион Софи к пересадке ее человеческой матери, – продолжила Ливви, – и проверяла, точно ли тело матери примет ребенка, как собственного.

Софи съежилась. Ливви говорила так, будто она была каким-то отпрыском инопланетянина.

– Почему вы выбрали моих родителей? – спросила она, вспомнив разговор «Незримых», подслушанный сестрой. – В них было что-то особенное?

– И да, и нет. Они были особенны тем, что в них не было ничего особенного, если ты понимаешь, о чем я. Нам нужно было, чтобы в человеческом мире тебя никто не заметил, поэтому мы искали семью, которая бы не воспользовалась твоими умом и красотой ради собственного блага. И они должны были быть добрыми и любящими, чтобы тебе жилось спокойно и безопасно. А Форклу особенно понравилось недоверие твоей матери к человеческой медицине – так было меньше шансов, что тебя начнут пичкать химией.

– И все? Никаких других причин? – надавила Софи.

– Если они и были, Форкл держал их при себе. А что? – спросила Ливви.

– Похоже, это важно. Кто-нибудь из Коллектива может знать?

– …Возможно.

Софи не упустила заминки.

Но мысли Алдена были заняты куда более важным открытием.

– То есть… когда я арестовал Прентиса, ты знала, что он невиновен?

Ливви прикрыла глаза.

– Да.

Она выдохнула слово едва слышно, но оно будто отразилось от стен, сотрясая комнату – квартиру – весь мир – до самого основания.

Потому что арест Прентиса изменил все.

Прентис был Хранителем «Черного лебедя», защищавшим самые ценные секреты – самым важным среди которых было существование Софи. В то время те немногие, кто знал о «Черном лебеде», считали, что подпольной организацией управляют злодеи. Поэтому, как только Алден узнал о работе Прентиса, он схватил его и выдал Совету. Старейшины приказали взломать память – грубой силой вытащить воспоминания, телепатически разрушив разум – и поручили исполнить операцию Квинлину и Алдену. Они дали Прентису последний шанс на сотрудничество, но тот не сдался и превратился в лопочущего слюнявого безумца, лишь бы не выдать Софи. Следующие двенадцать лет Квинлин с Алденом прочесывали человеческий мир в попытках найти ее, а Прентис все эти годы провел запертым в Изгнании, в то время как его жену убили, а сына приютил и вырастил Тирган.

– Как ты могла промолчать? – выплюнул Алден. – Как ты могла позволить мне его арестовать?

– Мы слишком поздно узнали, что ты раскрыл Прентиса, – тихо сказала Ливви. – Даже когда от него пришла «лебединая песня», мы подумали, что она связана с его расследованием, а не с надвигающимся арестом.

– Что он расследовал? – спросила Софи.

– Честно? Понятия не имею, – признала Ливви. – Раньше мы особо не делились информацией. Было безопаснее хранить все раздельно.

– Ну, мы точно знаем, что это как-то связано с символом Путеводной звезды, – напомнила Софи.

Она обнаружила похожую на снежинку карту убежищ «Незримых» в развалинах разума Прентиса – и только после того, как передала ему слова «лебединой песни». Но это все равно не объясняло, как Прентис вообще обнаружил символ и выяснил ли он что-нибудь еще.

– Как вы узнали о Прентисе? – спросила она Алдена и пожалела о своем вопросе, увидев, как затуманились его глаза.

Несколько раз моргнув, он отбросил сожаление.

– Квинлин заметил расхождения в записях перемещений Прентиса. Иногда его регистрационный медальон сообщал, что он на посту Маяка Золотой башни, но на самом деле его там не было. И я начал присматриваться.

Ливви нахмурилась, глянув на мужа.

– Ты не говорил, что был связан с арестом Прентиса.

– А ты не говорила, что «Черный лебедь» на нашей стороне! – огрызнулся Квинлин. – Даже когда я признался, что не хочу участвовать во взломе памяти!