Саша Готти - Влада. Время Теней [litres]

Он такой один на свете, других таких нет и не будет. Сейчас, во сне, ей хотелось кричать о своей любви всему миру. Пусть знает родной дом, который до сих пор считает ее маленькой. Пусть знает Никитский бульвар, и его фонари, и уютные скамейки, и каждое дерево.

Она выросла, она стала большой, она влюбилась по-настоящему. Не нужны ей отворотные зелья, потому что эта любовь – она ее сокровище, единственное, что может быть прекрасным в полной подлостей и интриг ведьмовской жизни. И Лиля сохранит ее для себя, эту любовь, спрячет в глубине души и никому не отдаст.

А сейчас скорость полета во сне все росла, и вот уже впереди площадь Никитских ворот и за ней знакомый дом, слегка похожий на средневековый замок. Через пешеходный переход двигался поток людей – пестрый, по-московски спешащий и деловой.

Светловолосый парень размашисто шагает через площадь, только он не один – смеется и увлеченно болтает с худенькой длинноволосой брюнеткой, которая цепко держит его под руку.

Она никогда не отпустит его, эта девушка, и Лиля видит, какими неразрывными узами прикован к ней этот парень. Она просто смотрит, просто держит за руку, но он никогда не вырвется на свободу от этих серых глаз…

Парень и его спутница замечают растерянную Лилю. Она так нелепо зависла в воздухе, раскинув руки, она смотрится такой смешной с ее мечтами, с никому не нужной нелепой любовью.

Будто услышав эти мысли, парень тут же демонстративно срывает со своей руки золотое кольцо и бросает, целясь в ведьму. Кольцо, играя искрами на солнце, медленно летит, падает, подпрыгивая на асфальте со стальным резким звоном…

Со звоном, который разнесся по всему подъезду, подпрыгивала отвертка, выпущенная из пальцев Егора.

– Квартира Огневых не должна провалиться во Тьму со сломанным кухонным столом, – проворчал тролль, поймав укатившуюся отвертку, и принялся закручивать шуруп, который отчаянно не хотел поддаваться.

Еще одно странное открытие: едва Егор потерял способность к наваждениям, обычные вещи будто тоже перестали слушаться его. Косяки дверей налетали на локти, мебель норовила больно садануть по коленям, посуда рвалась из рук, а вот теперь бунтовала и банальная отвертка с засаленной ручкой, которую Егор откопал где-то в недрах стенного шкафа.

В общем-то, кухня у Огневых пострадала от нашествия алчных домовых сильнее, чем вся квартира. Разорили ее почти полностью: искали золото старого мага в жестяных банках с крупой, и теперь банки эти гремели под ногами на полу. Табуретки во время домовых драк разлетелись в щепки, а деревянный кухонный стол с надломившейся ножкой покосился и осел набок. Этот стол и захотелось починить, поэтому Егор, отыскав в стенном шкафу хоть какой-то инструмент, решил попробовать на вкус человеческий быт: без фокусов и без наваждений.

Закручивая очередной шуруп на ножке стола, тролль снова выронил отвертку, и та с грохотом укатилась под батарею. Чертыхнувшись, он потянулся и начал шарить пальцами по линолеуму, как вдруг…

Под батареей пальцы почему-то провалились в пустоту, как будто из пола к соседям снизу разверзлась дыра.

Егор шарил в этой странной дыре, пытаясь нащупать хоть что-то, как вдруг руку от кончиков пальцев до ключицы обожгло, и тролль вскрикнул, ощутив нестерпимый холод.

Дернулся – и в липком линолеуме по щиколотку увязли ноги. Следующий рывок – и Егор провалился по пояс, отчаянно вцепившись в ножку стола, ту самую, которую только что починил.

«Я же этого ждал, я к этому готовился и ждал, – панические мысли прыгали в голове насмерть перепуганного тролля. – Я ведь Владку предаю опять, уже тем, что не хочу во Тьму, я туда совсем не хочу…»

Что-то крикнув, Егор понял, что Гильс не отозвался только по одной причине – в гостиной происходило то же самое: квартира Огневых проваливалась в бездну.

В те же секунды, будто от толчка, очнулась юная ведьма, дремавшая на лестнице. Охнув, Лиля вскочила на ноги так резко, что вампирская куртка с ее плеч улетела вниз, в лестничный пролет, да так и закружилась в нем с раскинутыми в стороны рукавами.

Лестница была все та же – и жужжание ламп, и масляная неприятная темнота за окном. Только ныло обожженное о батарею колено, где теперь красовалось красное пятно, да неясный страх, как предчувствие, заставлял колотиться сердце сильнее.

Что-то все же происходило, какое-то движение в глухой полуночный час, и Лиля приложила ладонь к стене, ощутив далекий гул, словно приближался поезд. Страх вдруг накатил так ясно и четко, что каждая клетка тела отчаянно билась в крике: БЕГИ!!!