Мария Бородина - Заземление [СИ]

Дверь снова отъехала, и из коридора повалил густой неприятный запах. Гандива задержал дыхание, наблюдая, как реаниматор покидает помещение. Воспользовавшись одиночеством, он достал новую салфетку и тщательно вытер столешницу. Едва заметные желтоватые разводы, отпечатавшиеся на белоснежной экоткани, подтверждали, что он волновался за своё благополучие не напрасно.

Не прошло и минуты, как реаниматор вернулась. Рядом семенил крупный черноволосый парень, обвязанный силиконовыми ремнями. Для обладателя спортивного телосложения пациент выглядел жалко. Но взгляд гостя был на удивление трезвым — таких глаз не встретишь у диссоциировавшего.

Реаниматор хлопнула ладонью по стеновой панели, и от противоположной стороны стола за преградой перегородки отъехало мягкое кресло. Ослабив ремни, женщина указала пациенту на сидение, и тот, не сопротивляясь, опустился на мягкую подушку. Жадные, но чистые глаза уставились на Гандиву сквозь инертное стекло.

— Меня зовут Гандива 2, — представился Гандива, следуя инструкции.

— Это имеет значение? — пациент вскинул хорошо очерченные чёрные брови.

— Я полагаю, что Вы тоже должны назвать своё имя.

— Мне говорят, что его не существует, — отрезал тот. — В таком случае, что прикажете называть?

Гандива оторопел. Такое не входило в его планы. Разум судорожно искал идеи, которые можно было бы применить на практике, но вновь и вновь натыкался на глухую стену. Чего же стоило ему осознать однажды, что гибкость мышления и сообразительность не входят в перечень его достоинств!

— Как это так? Имя — это всего лишь набор звуков, которого не может не существовать. Скажите, как зовёте себя сами, — наконец, подобрал Гандива лучший ответ.

Несколько секунд пациент удивлённо таращился на Гандиву. Вялая мимика и чрезмерно расслабленная поза, несмотря на ремни, косвенно вещали о том, что подопытного всё ещё спасали сильнейшими препаратами, пресекая явления острой фазы. Но было в его взгляде нечто, не дающее Гандиве покоя. Трезвость. Осознанность. Полная принадлежность этому миру. Такого не встретишь у истинных диссоциировавших. Эмоции, отчаянно пытающиеся прорваться сквозь расслабленную безмятежность маски, настораживали. Они сочились отовсюду: из нервозно дёргающихся уголков рта, из снисходительных прищуров век; но не могли преодолеть стены, возведённой психотропными препаратами. Должно быть, изнутри беднягу разрывала настоящая буря.

— Развяжите меня, — попросил гость реаниматора. — Я клянусь, что буду хорошим.

— Смотри у меня, — реаниматор, наконец, освободила пациенту руки. — Будешь озоровать — немедленно позову Таисс.

Пациент, почувствовав свободу, откинулся на спинку кресла и вытянул перед собой руки, задумчиво рассматривая крепкие мозолистые пальцы.

— Гай, — произнёс он, наконец. — Гай из клана Лазовски. С Девятого Холма.

— Гай, — повторил Гандива, таращась в листок-опросник. — Отлично. Вы помните, как попали в лечебницу?

— Я бежал, — Гай задумчиво почесал лоб. — Всё вокруг внезапно изменилось, и я не мог ничего с этим поделать. Я не знал, куда деваться. Потом меня остановила добрая женщина и стала расспрашивать, а я ничего не мог ответить. И тогда появились эти люди и привезли меня сюда.

— А когда всё поменялось? — Гандива ненароком коснулся ладонью сидения и поспешил обтереть пострадавшее место салфеткой. — С чем это было связано? Расскажите об этом моменте подробнее.

Реаниматор за спиной Гая недовольно покачала головой. Инициатива и добропорядочность Гандивы явно не приходились ей по вкусу. Но он, пленённый перфекционизмом и желанием показать себя с лучшей стороны, не собирался отказываться от намеченного.

— Я хотел ударить того парня, — взгляд Гая помутился. — Нахала с длинными волосами. На меня налетела Бессамори, а потом… Вспышка. Эйфория. И всё неожиданно изменилось. Весь мир вокруг меня.

— Гай утверждает, что прожил всю жизнь в мире, похожем на средневековый, — с явным недовольством пояснила реаниматор. — Это очень распространённая ныне модель бреда. Возможно, неизвестные злоумышленники испытывают на подопечных психотропное оружие, вызывающее диссоциацию, одновременно инактивируя их чипы.

— Что за Бессамори? — поинтересовался Гандива.

— Подружка старая, — Гай махнул рукой. — Распутница Бессамори. Дочь Анацеа Бессамори, пророка Совета. Я хотел немного проучить мерзавку за то, что играла моим сердцем. Но этот парень выступил в её защиту. Околдовала, видно, его, овца паршивая.