Сергей Михайлов - Трещина [СИ]

Находясь целыми днями на солнце и свежем воздухе, люди загорели, окрепли, перестали чувствовать себя отщепенцами и жертвами обстоятельств, обрели силу и уверенность в завтрашнем дне, стали полноправными хозяевами на выбранном ими клочке земли.

Условия жизни колонистов улучшались с каждым днем. По предложению Климова мужчины сложили из камней и глины небольшую печь, за что Мария Семеновна была им очень благодарна, построили навес от солнца и дождя, под которым укрыли самодельный стол, и провели ряд других работ по благоустройству лагеря. Набор столовых принадлежностей благодаря тому же Климову резко возрос. Он обеспечил всех не только ложками, но и деревянными мисками, а главной поварихе подарил мастерски выточенный из сосны половник. Борис откуда-то привел испуганную козу, и теперь у колонистов каждое утро было свежее молоко. А в перспективе Борис грозился завести персонального мамонта и использовать его на работах по подъему тяжестей, как это практикуют в Индии со слонами.

Шли дни. Лагерь принял совершенно жилой вид. Частокол, возведенный для защиты от непрошеных гостей, обособил колонию от окружающего первобытного мира и придал ей уют. Для проезда автобуса и прохода людей в частоколе решено было сделать ворота, и, хотя место для них оставили, сами ворота еще готовы не были. Проем оставался, пожалуй, самым уязвимым местом в обороне лагеря.

Однажды, после очередной поездки, Николай с унылым видом подошел к инженеру и, вытирая руки, сказал:

— Олег Павлович, горючее на исходе, от силы осталось на час непрерывной езды.

Олег Павлович помрачнел:

— Это плохо. Это очень плохо. Это просто ужасно. Но рано или поздно это должно было случиться. И мы это знали, только надеялись, что до этого дело не дойдет. Все! Пора прекращать выезды. А то… Ладно, вечером обсудим этот вопрос со всеми вместе.

После ужина Олег Павлович попросил никого не расходиться. Когда все собрались, инженер поведал колонистам о своем утреннем разговоре с Николаем.

— Что будем делать, товарищи? — спросил Олег Павлович, когда страсти, рожденные неприятной вестью, наконец улеглись.

— Бороться до победного конца! — выкрикнул Климов. — Садиться на автобус и ехать, пока не провалимся в эту чертову трещину.

— А если не провалимся? Тогда что? — спросила Мария Семеновна. — Бросать автобус и идти пешком в лагерь? Нет, я не согласна. Автобус нам нужен как воздух. Это и наше укрытие и, пока еще есть хоть капля горючего, средство передвижения. Нет, мы не можем идти на такую жертву ради сомнительного успеха.

— А я согласен с Семеном Степановичем! — воскликнул Борис. — Надо рисковать. Олег Павлович, вы-то как думаете?

Инженер долго молчал, ковыряя веткой тлеющий костер.

— Вот что я думаю, — наконец сказал он. — По-моему, нужно выбрать золотую середину. Да, сейчас мы бросить автобус не можем. Мария Семеновна права, в автобусе, действительно, наша сила, это наш дом, наше укрытие от ветров, непогоды и врагов. Все это верно. Но и сидеть сложа руки тоже нельзя. Мы должны во что бы то ни стало найти эту ускользающую от нас трещину. И рано или поздно мы ее найдем, если, конечно, она еще не исчезла. А то, что она еще не исчезла, это я знаю точно. Вот что я нашел сегодня перед ужином в двухстах метрах вниз по течению реки, — и он вынул из кармана обыкновенную газету.

— Ну и что, — пожал плечами Борис. — Газета как газета. Наверное, кто-нибудь из наших обронил.

— Вот и я так сначала подумал, — продолжал Олег Павлович, — но потом случайно взглянул на число и…

— Какое? — вскочил Климов, сверкая от нетерпения глазами.

— Двадцать седьмое мая!

— А мы провалились семнадцатого, — сказал Николай, — значит, она оттуда?

— Вот именно!

— Дайте ее мне! — взмолился Климов и, не дожидаясь ответа, буквально выхватил газету из рук инженера. — Так, «Труд», 27 мая, все верно…

С горящими от возбуждения глазами Климов впился в драгоценную находку — весточку из двадцатого столетия. В течение следующих нескольких минут он полностью отключился от внешнего мира и с головой окунулся в знакомый, слишком знакомый мир далекого будущего.

— Семен Степанович, прошу вас, не отвлекайтесь, дело слишком серьезное, — попытался вернуть к действительности Климова Олег Павлович. — Необходимо наметить дальнейший план действий. Я предлагаю следующее. Каждый день, с одиннадцати до двенадцати, мы будем производить наши традиционные вылазки, но только в пешем порядке. Конечно, эффективность этих вылазок будет уже не та, но нам выбирать не приходится. Параллельно мы будем вести работы по укреплению лагеря. А когда мы сможем постоять за себя сами, не прибегая к помощи сего транспортного средства, тогда совершим на нем свою последнюю поездку и используем этот последний шанс до конца. Авось повезет!