Доминик Пасценди - Альвийский лес [СИ]

— Что ж, сходим с утра, — сказал Дорант. — Поглядим, что за зверюга попалась.

Поскольку пили они вдумчиво и не торопясь, утро у них получилось, мягко говоря, не ранним. Если точнее, то в храме Святого Альварика, главном в Кармоне, звонарь успел пробить и утреннее приглашение на службу, и полдень.

Дорант проснулся у себя в комнате, толком не помня, как туда попал. Он спал на постели и раздетым (правда, не полностью), но постель не была разобрана. Несмотря на обильную выпивку, голова не болела и в животе было все в порядке: Харран дрянь не пьет и друзьям не наливает. Дорант успел выспаться и благополучно заспал весь хмель, так что, кроме сухости во рту, никаких неприятных последствий вчерашнего отдыха не ощущал.

Он наскоро умылся, нацепил вчерашнюю одежду — уже постиранную слугами — и спустился во двор. Харрана ещё не было; пожилая служанка, завидев Доранта, вынесла кувшин хайвы [9] Хайва — настой на местных травах, имеет тонизирующее действие. , воду и свежевыпеченые булочки. Дорант выпил не меньше половины кувшина кисловатого и освежающего настоя, пока смог оторваться. Пока он лениво жевал нежную булочку, появился Харран, слегка помятый, но бодрый. Есть он отказался, добил хайву, и они двинулись на рыночную площадь.

В Кармоне рынок располагается на берегу той самой почти пересыхающей летом речки, которая зовется так же, как и город. Площадь частично вымощена неровными камнями (ближе к берегу), частично то ли оставлена как есть, то ли засыпана песком и пылью поверх мостовой — сейчас уже не различить. Со стороны, противоположной речке, площадь окружают громадный храм Святого Альварика, кордегардия, пара купеческих домов и несколько больших складов. По утрам, ещё перед рассветом, на площадь выволакивают тележки и тачки торговцев, поверх ставят легкие палатки. Часа через два после полудня, когда начинается самая жара, а основной товар — съестное во всех видах — уже распродан, торговцы один за другим сворачиваются и укатывают свое хозяйство кто куда. Остаются только немногие постоянные лавочки по краю площади, над берегом речки и в первых этажах складов.

Сейчас торговцы уже начали разбирать палатки, часть торговых мест освободилась. Народу на площади было уже немного. Только в северном, противоположном храму, углу собралась небольшая толпа, человек в пятьдесят. Туда и потащил Доранта Харран.

Они протиснулись сквозь толпу, которая, впрочем, при виде Харрана уважительно расступалась. В самом углу площади были расположены загоны для скота и клетки для живой дичи. В одной из этих клеток, самой большой и высокой, с толстыми, в три пальца, железными прутьями, находилась та самая альва. Её охраняли: возле клетки с довольно решительным видом располагался рослый и толстый краснолицый мужик средних лет в густой каштановой бороде, кожаном колете поверх грязноватой шемизы, длинных холщовых штанах и с нечищенным помятым морионом на голове, видимо, один из двух боевых слуг Красного Зарьяла. Он опирался на старую алебарду, за поясом имел длинноствольную пиштоль со здоровущим колесцом замка и зловещего вида кривой кинжал без ножен, впрочем, весьма тупой даже на взгляд. Второй боевой слуга, должно быть, где-то отдыхал.

Народ, собравшийся вокруг клетки, громко обменивался впечатлениями. Поскольку очень мало кто из людей до сих пор видел альва вблизи и остался жив, впечатлений было много, и были они разнообразны. Дорант попытался отвлечься от них и составить собственные (тем более, что и он никогда не видел это животное так близко).

Альва сидела в углу клетки, подогнув под себя ноги так, что голени лежали на бедрах, а стопы были вывернуты пятками наружу. Дорант подумал, что издали её можно было бы принять за человеческую женщину, причем довольно красивую: стройная фигура, тонкая талия, широкие сильные бедра, небольшая грудь совершенной формы. Морда, также похожая на человеческое лицо, отличающееся некоторой грубостью черт — широкий нос, продолжающий лоб, по-звериному раздвоенная верхняя губа, удлиненной формы глаза, тянущиеся к вискам, с ярко-желтой радужкой.

Дальше начинались отличия. Альва, от головы до щиколоток и запястий, была покрыта короткой шелковистой серебристо-серой шерсткой с коричневатыми пятнами, более темной на спине и голове и совсем светлой на конечностях и ближе к брюху. Морда, шея, грудь, брюхо, кисти рук и стопы (а точнее, кисти ног — с длинными пальцами и противостоящим, как на руках, большим) были безволосы, теплого серого цвета. Альва сидела так, что было хорошо видно темно-коричневую петлю.