Тарас Витковский - Самозванец. Повести и рассказы

В зрительном зале — гул. Публика волнуется.

Человек в костюме пенсионера.Что это за представление? Где трюки, где гимнастки в тесных купальниках? Мне не интересен внутренний мир сопляка — покажите мне красивых женщин неглиже!

Человек в трико.Терпение, господа! Будут и неглиже, будут и совсем «ню», ей-богу!

Женщина в костюме учительницы.А мне нравится! Этакий Печорин нашего времени...

Человек в трико (очень громко). Явление второе!

Виталик допил чай и пошел курить. В самой Квартире это было строго запрещено, а курить ходили на лестницу. В этом было что-то даже изысканное, вроде порядков в аристократическом доме, где курят в специальных комнатах.

Виталик сел на подоконник, спиной к оконному стеклу. Прямо под окном висел фонарь, и снежинки вились вокруг него особенно сказочно. Но от их круговерти Виталика сегодня мутило, и он предпочел созерцать грязный кафельный пол. К тому же, очевидно, летом, когда подъездное окно было открыто, некто начертал латинскими буквами на стекле с внешней стороны слово «ONYX», что при закрытом окне читалось как «ХУИО». Виталик, будучи неврастеником, видел в этом смутный намек и всякий раз огорчался.

Итак, он сидел на подоконнике, курил и смотрел себе под ноги, изучая причудливые грязевые разводы и круглые следы от плевочков. Вдруг с улицы донесся женский смех, потом хлопнула внизу дверь на лютой пружине, раздались шаги и голоса.

«Вероятно, к нам», — подумал Виталик и забрался на подоконник с ногами, прикурив еще одну сигарету.

Действительно, гости направлялись к ним. Изрядно присыпанные метелью, они — их было трое — вынырнули из мрака неосвещенной нижней площадки. Молодая женщина в дубленочке нежно-сиреневого цвета, продолговатый субъект с лицом бледным и вялым и еще один, укутанный по самые глаза, прихлопнутый сверху барашковым картузом. Из тугой спирали колючего шарфа высовывался его мокрый розовый нос.

Женщина в дубленке, подойдя к Виталику, ткнула ему в шею узким пальцем, обтянутым кожей перчатки.

— Посмотрите, какое очаровательное животное! — провозгласила она.

Продолговатый, нежно глядя ей в затылок, растянул губы бескровные в чахлой улыбке.

— Ты чье, животное? — капризно вопросила женщина. Голос у нее был резкий и визгливый даже, но эта особенность как-то совершенно не портила всего облика, наоборот — это была игра, талантливая игра. И все прихотливое соблюденные штришки — надежная дороговизна одежды, интонации уличной торговки и болезненная изломанность жеста — все эти красочки в совокупности с лицом, миловидным, но дерзким, рождали некоторую прелесть. Глаза у нее были карие.

— Дома ли Хозяин? — поинтересовался продолговатый, вежливо и тускло.

— Его нет, он у Венского. Сегодня вряд ли вернется, — ответил Виталик. Узкий палец по-прежнему упирался ему в кадык. — Проходите, дома Уна. Выпейте чаю.

— Да оно разговаривает! — закричала женщина таю, что по подъезду прокатилось эхо. — Какое оригинальное животное!

— Не надо так, Настенька, — совершенно без интонаций произнес продолговатый и взял женщину за локоть.

Она расхохоталась.

— Я очень хочу писать, а эти двое уронили меня в сугроб нарочно. Я им обязательно отомщу! — сказала она, приблизив свое лицо к лицу Виталика.

Виталик хорошо разглядел прозрачные веснушки на ее носу и верхние передние зубы, покрытые почему-то зеленоватым налетом. От нее тянуло перегаром, слабеньким, правда.

Тем временем закутанный издал несколько кудахтающих звуков, обозначавших смех, и бочком протиснулся мимо. Затем он юркнул за дверь Квартиры.

— Ну вот, Настенька, теперь Середа займет сортир первым, — сказал продолговатый.

Настенька расширила глаза, как-то кругло распахнула рот и неожиданно басом заорала:

— Я так и знала, Рогожин! О, коварство!

С этим она влетела в Квартиру, как граната, произведя грохот и разрушения в прихожей. Какое-то время гостья, очевидно, барахталась в груде курток, пальто и тулупов, обрушившихся с вешалки. Потом донеслись проклятия и тяжкие глухие удары — человека по имени Середа выкуривали из сортира. Из незакрытой двери слышался также смех Уны.

Человек, названный Рогожиным, пожал молча плечами и тоже пошел в Квартиру. У порога он задержался, бросил на Виталика мутный взгляд и аккуратно прикрыл дверь за собой.

Виталик вздохнул.

— Чье же ты животное, мон шер ами? — спросил он себя.