Терри Пратчетт - Пастушья корона

— За такие слова мой отец может тебя выгнать, — предостерёг Джеффри. — А тебе ведь здесь нравится, верно?

— Ну, тут вы правы, староват я, пожалуй, чтоб заново начинать, — согласился Мактавиш. — Но вы постояли за себя, и никто не мог бы постоять лучше, помяните моё слово. Наверное, теперь вы нас покинете, юный господин?

— К сожалению, да, — признал Джеффри. — Но спасибо тебе, Мактавиш. Надеюсь, мой отец не накажет тебя уже за то, что ты со мной сейчас говоришь.

И тогда самый старый младший конюх в мире сказал:

— Он не выгонит меня отсюда, нет, нипочём не выгонит, покуда от меня какой-никакой толк имеется. Да и вообще, за столько-то лет я уж его изучил. Он ведь что твой вулкан, точь-в-точь. Плюёт огнём куда ни попадя, взрывается, и раскалённые камни летают так, что спасайся кто может, но рано или поздно утихомирится. Кто поумней, просто держится подальше до поры, чтоб на глаза не попадаться. Вы были очень добры и любезны со мной, господин Джеффри. Думаю, вы в матушку свою пошли. Прекрасная женщина, золотое сердце, и так помогла мне, когда моя Молли-то умирала. Я помню. И вас я тоже запомню.

— Спасибо, — сказал Джеффри. — Я тоже буду помнить тебя.

Мактавиш раскурил гигантских размеров трубку, и по конюшне поплыл дым.

— Я так понимаю, вы и своего чокнутого козла с собой прихватить решили?

— Да, — кивнул Джеффри. — Хотя вряд ли тут от меня что-то зависит — как Мефистофель решит, так и будет. Он всегда всё решает сам.

Мактавиш искоса посмотрел на него:

— А есть у вас еда на дорогу, а, господин Джеффри? А деньги? В дом-то вы небось не пойдёте уже. Давайте-ка я одолжу вам немного из своих до тех пор, пока вы не обустроитесь на новом месте.

— Нет! — воскликнул Джеффри. — И речи быть не может!

— Я вам друг, господин мой Джеффри. Я ведь говорил, ваша матушка была добра ко мне, и я перед ней в большом долгу. Вы уж заглядывайте повидать её как-нибудь. И когда будете тут, не забудьте навестить и старого Мактавиша, вот и всё.

Джеффри сходил за Мефистофелем и запряг его в маленькую тележку, которую Мактавиш когда-то смастерил специально для козлика. Сложив в тележку то немногое, что мог взять с собой, Джеффри подхватил вожжи, щёлкнул языком, и они выехали с конного двора.

Когда изящные копытца козлика поцокали прочь по дорожке, Мактавиш пробормотал себе под нос:

— Вот как парню это удаётся, а? Эта треклятая скотина норовит залягать любого, кто к ней сунется. Но только не Джеффри.

Если бы Джеффри обернулся, он бы увидел, что мать смотрит ему вслед со слезами и мольбой, а отец по-прежнему стоит посреди двора, потрясённый непослушанием. Братья хотели было кинуться за Джеффри, но гневный взгляд отца их остановил.

Вот так Джеффри и его козёл отправились навстречу новой жизни. «Теперь, — подумал юноша, одолевая первый из многочисленных изгибов подъездной аллеи, — мне некуда идти».

Но ветер шепнул: «Ланкр».

А в Ланкре у матушки Ветровоск день тоже выдался не из лучших. Юный дровосек, работавший на вырубке выше в Овцепикских горах, едва не отхватил себе топором ступню. А местный Игорь, как назло, отлучился, и некому было пришить ступню обратно. Когда матушка прилетела на своей капризной и трясучей метле в лагерь дровосеков, оказалось, что дела парня даже хуже, чем она думала. Он храбрился, чтоб не ударить в грязь лицом перед приятелями, которые обступили его и пытались ободрить, но матушка по глазам видела, что ему очень больно.

Пока она осматривала раненого, он принялся кричать и звать маму.

— Эй, ты, — сказала матушка Ветровоск, устремив свой пронзительный взгляд на одного из дровосеков. — Знаешь, где живёт его семья?

Парень испуганно кивнул — ведьмовская остроконечная шляпа часто нагоняет страх на молодых людей.

— Тогда ступай, — сказала ведьма. — Бегом! Скажи матери, что я доставлю её сына домой, а она пусть согреет воды и приготовит чистую постель. Только чтоб чистую!

Когда гонец умчался, матушка оглядела оставшихся молодых дровосеков, столпившихся вокруг раненого и смущённо переминавшихся с ноги на ногу.

— Теперь вы. Хватит топтаться без толку. У вас здесь полно дерева, сделайте носилки, чтобы я могла отвезти вашего приятеля домой.

Стопа несчастного парнишки болталась едва ли не на ниточке, а его башмак был полон крови. Матушка стиснула зубы. Ей понадобилось всё, чему она научилась за долгие годы, чтобы тихонько, мягко вытянуть из парня боль и забрать себе — до тех пор, когда её можно будет выпустить.