Владимир Серышев - Гость волшебного мира. Книга первая - Незнакомец

Этот ритуал колдунья повторяла раз за разом, и ботва на её картофельном участке прорастала гораздо раньше, чем у остальных. Была она зеленее, крепче, с ровными листками. И никакая огородная тля её не грызла.

Огурцы и помидоры баба Сейда растила под открытым небом без всяких теплиц и рассады. Ткнув тем же посохом в землю, она бросала в ямку семечку следом и через пару дней появлялись первые всходы.

Надеяться познать все эти секреты, а уж тем более ими овладеть – простому смертному нечего было и думать. Просить же помощи у бабы Сейды опасались. Кто знает, чего ведьма потом потребует взамен…

Но, этим летом пришлось решиться.

И вся деревня с опаской и надеждой собралась у двора колдуньи, глядя на её разорённый полицаями дом.

– Может и платы меньше попросит? – робко предположила жена старосты, Пелагея. – Все вместе ж пострадали…

– Что вам? – раздался позади толпы хмурый голос.

Все, вздрогнув, обернулись. Баба Сейда стояла посреди дороги, опираясь на посох и хмуро глядела на своих односельчан. Староста показал колдунье немецкие расчёты.

– Не хватит урожая… Только немцам всё отдать… А самим с голоду сдохнуть – отчаянно простонал он.

Баба Сейда молча смотрела на него в упор не мигая.

– Матушка… Можно ль так, чтоб уродилось в этот год всего побольше…? – староста нервно мял бумагу с приказом. – Ты же можешь! А мы уж… Что велишь…

Все селяне за его спиной замерли, боясь вздохнуть. Зато вздохнула ведьма – тяжко, шумно и горько.

– Поздно – глухо сказала она. – Это весной делать надо.

– Весной…?! – зашептались в растерянности старики меж собой по толпе.

Баба Сейда же молча двинулась через людское скопление к себе во двор. Все перед ней лишь безвольно расступались.

– И что ж нам теперь…? – выдавил староста ей вслед.

– На корм переходить, на подножный – ответила ведьма.

– На какой! – воскликнул староста, тряхнув листком. – Они же всё изымают!

– Прочти бумагу получше – сурово отозвалась баба Сейда. – Найди, чего в ней нет.

В длинном списке немецких поборов не оказалось грибов. Соседи из Котлов подтвердили, что немцы и правда, не берут их. Может брезгуют или боятся, но в грибах теперь было спасение! Во всяких – и в благородных и простых, и даже тех, что съедобными раньше считались с большой оговоркой.

В последующую неделю селяне начисто выкосили все грибные места вокруг деревни. Половину собранного Витя знал лишь, как поганки – страх внушал даже сам их вид.

Но, на вечерних переборках старики уверенно и веско обсуждали как вываривать, выпаривать, сушить, солить и с чем смешивать все эти трутовики и фиолетовые паутинники.

Каким-то особым, шестым чувством Витя понимал, что в ход идут рецепты из очень давних и тёмных времён, известные сегодня только старожилам деревень. И становилось жутко.

Ещё страшнее ж было от того, что всех грибов, какие удалось собрать, не хватит и на ползимы.

– Картошки-капусты к ним ведь не будет… – напоминал староста, тяжко вздыхая. – А сморчки да шишкогрибы сами по себе много сытости не дадут.

Ближайшие леса же стояли пустые, не особо помогал даже дождь. Уходить за грибами нужно было дальше, почти на весь день. Но, и оттуда возвращались, хорошо, если набрав хоть полкорзины.

– Лес истощился – говорили старики. – Много просим, отдыхать не успевает.

И только баба Сейда день за днём приходила с полным лукошком. И были в нём сплошь боровики, подберёзовики и лисички. И в общий котёл она их, конечно, не ссыпала. А просить поделиться грибными местами к ней не совались, знали, что бесполезно.

Даже в такое тяжёлое, чёрное время, ведьма держалась сама по себе.

Лишь однажды, брат старосты, Трофим, решился выследить в лесу бабу Сейду. Вернулся он через сутки – едва добрёл, изодранный и мокрый, поседев и постарев ещё лет на десять.

Сперва, рассказывал Трофим, всё обстояло хорошо и гладко. Скрываясь за деревьями и кустами, он неотступно двигался за ведьмой сквозь чащу и буреломы. Ему удалось даже обойти пару хитрых прогалин, где баба Сейда могла его заметить.

С каждым часом колдунья шла всё быстрее, петляя меж толстых стволов. Трофим поспешал, перед глазами мелькала её приземистая, плотная фигура, нырявшая в листву. Деревья, ветви, кустарники, поваленные корни и паутина на лицо, зелёные, жёлтые и багровые листья, колючие иглы ёлок, широкие лапы елей и сосен, юркие ящерки, шныряющие из-под ног – всё смешалось разом в пылу скорой ходьбы по лесу.