Евгений Витковский - Протей, или Византийский кризис [Роман]

Государство, во главе которого он стоял почти три десятилетия, стало теперь не единой империей, а конгломератом множества больших и небольших. Они возникали, как пузыри, и так же лопались, не выдерживая напора природного газа, сухих дрожжей, лягушачьих окорочков, искусственных удобрений, ромовых баб, строительных растворов, соленых арбузов, синтетического клея, льняного жаккарда, зондовых микроскопов, шелкового эпонжа, озерных снетков, леса-кругляка, арганового масла, нелетальных видов оружия (да и летальных, если честно), брусничного экстракта, титановых сплавов, соевой муки, бестеневых ламп, голубикового сока, песочных часов, растворимого кофе, резиновой обуви, кормовой кукурузы, мальчуковых сапог, подержанных музыкальных инструментов, печенья «Мария», пищевого золота, песцовых горжеток, пищеварочных котлов, миндального молока, пластмассовых окон, хоттабного гравидана, норильских фруктовых рынков, встречных исков, трипольской керамики, иркутских видовых открыток, канцерогенного жидкого дыма, приборных клейм, транспортных тарифов, технических стандартов, всего этого бесконечного, как коронационный титул, списка, который отдал государь Павел II затурканным советской властью и экономикой подданным, чтобы процветали и платили крутые налоги державы Матвея Ремесленника, и Зотика Максимова, и Василия Золотаря, и Нестора Амиреджибова, и Захара Мурузи, и Монтекриста Акопяна, и Зигфрида Робертсона, и Полуэкта Мурашкина, и Якова Меркати, и Лукулла Передосадова, и Алмаста Имомалиева, и Степана Гармидера, и Анастасия Воротынского, и Федора Охлябинина, и Рубена Мюллера, и Рэма Зайцева, и Доры Кузнецовой, и Николая Кионгели, и Марка Ряповского, и Рафаэля Адам-Заде, и, — вновь как в упомянутом титуле, прочая, прочая, прочая, царь и не помнил, кого там еще, — может, кого уже и кокнули, а кто разорился и забыт, неважно.

Всех не перечислишь. И не заметишь, как пригреешь на груди гадюку. Добрую четверть века вели под царя подкоп два главных врага, Запад и Восток. А врагов неглавных было больше, чем пальцев на руках и ногах у всех тех, кто бежал сейчас вместе с государем в темно-сером, «чагравом» лимузине сборки завода имени первомученника дома Старших Романовых Петра Вениаминовича Петрова. Да и то спасибо, что в сплоченных рядах заговорщиков всегда есть благоразумный предатель, и лишь того жаль, что, одержав с его помощью победу, приходится его первым же и вешать. Павел считал это правило бесхозяйственным и твердо решил на этот раз поступить иначе. Уж на что-нибудь, а пригодится каждый предатель. Говорят, предавший один раз предаст и дважды. А чем плохо? Пусть опять предаст, хоть второй раз, хоть третий, а только бы того, кого надо.

Тем более что на этот раз предатель был лично ему симпатичен. Этот самый Игорь Васильевич, как ни странно, приходился ему еще и родственником. Если вспомнить, сколько незаконных детей настрогал в молодые годы государь Александр Павлович, то скорей удивительно, что так мало прямых его потомков попадалось в современном мире. Игорь Васильевич приходился прямым по мужской линии потомком генерала Лукаша и через сына его Василия Николаевича приходился царю хоть и незаконным, но не хухры-мухры, а шестиюродным братом. То ли пяти? Павел не мог запомнить.

Никогда не узнал бы царь об этом родственнике.

Если бы не красные сицилийские апельсины. Те самые, из «Крестного отца». Небольшие, ребристые, не совсем красные, скорей бордовые, сангвинеллы, моро и десертные тарокко, изумительные плоды, не растущие почти нигде, кроме как на родине мафии, а лучшие — так и вовсе у подножия Этны. Вот такой вот родственник — скромный эксперт по цитрусам, служащий аккредитованной на Сицилии греческой экспортно-импортной компании «Ласкарис и сыновья», много лет добивавшейся титула «поставщик двора» и в итоге лет пять тому назад своего добившейся.

Поскольку обретшая столь высокий статус компания немедленно завела себе офис в Москве на Садовом кольце, всех ее сотрудников столь же немедленно проверили до шестого колена родства.

И вот именно в шестом колене отыскался у этого самого Игоря Васильевича, хотя и русского, хотя и сотрудника греческой фирмы, окопавшейся в Италии и в истрийском княжестве Тристецца, оригинальный предок — тот самый генерал Николай Евгеньевич Лукаш, старший из числа незаконных детей императора Александра Павловича. Правда, по мужской линии таковых бастардов у царя был еще Эммануил Нарышкин, то ли кто-то еще, и если в России в качестве наследника престола в иные времена готовы были признать даже хворого сына седьмой жены царя, есть о чем задуматься.