Кирико Кири - Мир, где мне будут рады [СИ]

- Ага, я знаю, - ответил я на автоматизме.

Повисло молчание. Только пение птиц слышалось, но и оно скорее было фоном.

- Знаешь? Ты же ни разу её вроде не видел, - знаю, что она сейчас с подозрением смотрит мне в спину. – И вообще, ты какой-то странный сегодня. Чо скрываешь?

- Да вот… сюрприз. Не знаю, понравится тебе он или нет, - ответил я.

- Сюрприз? Ну… я люблю сюрпризы, если на то пошло… - в голосе появилось эта детская смущённость. – А чо за сюрприз?

В этот момент в дверь настойчиво постучали. Мы оба аж подтянулись.

- Ты ждёшь гостей? – тут же осведомилась Фемия.

- Нет, - покачал я головой, пытаясь вспомнить, кто ещё мог быть в общаге. - И это не из моих знакомых, судя по звуку.

Хотя у меня есть очень неприятные догадки. Такие, что хочется сейчас выпрыгнуть в окно, лишь бы избежать подобной встречи. Вообще, хочется постоянно бежать, чтоб никогда не допустить подобного. А всё потому что я боюсь этого.

Кровать скрипнула, шаги Фемии перешли к двери, скрипнул замок и…

- МА?! – ужас в голосе Фемии был красноречивее, наверное, даже её лица. – Ты что здесь… Как ты ваще узнала, что я здесь?

От её слов меня пробрало холодом. Я буквально почувствовал, как внутри меня замёрзло, как сердце замерло, и всё внутри остановилось. Словно внутренности сдавила невидимая рука. Я стал пародировать статую «Патрик в задумчивости».

- Что значит «ваще», Фемия? Ты как человек научишься говорить или как? Мне сказали, что ты ушла в мужское общежитие. Знаешь, стоило просто спросить у студентов внизу, не видели ли они тебя, как они тут же назвали эту комнату.

- Я… просто прихожу поговорить…

- И как это выглядит со стороны, тебя конечно же не касается, верно? – едко спросила Констанция. Кажется, будучи матерью, она расширила свой запас интонаций.

- Да просто за помощью захожу, - буркнула она. – Я тебе о нём рассказывала.

- Да, я помню, - я прямо почувствовал её взгляд на своей спине. – Значит вы тот молодой человек, что помогает моей дочери?

- Верно, - слегка хрипло от страха ответил я.

- Я мать этой… не слишком воспитанной девушки, - сейчас она, наверное, бросила недобрый взгляд на свою дочь. – Констанция Бу. А тебя звать, Мэйн?

- Верно, - кивнул я, всё стоя к ней спиной.

И всё же рано или поздно придётся обернуться. Злая ирония судьбы – чем больше бежишь, тем ближе становится догоняющий. Была бы здесь Богиня Судьбы, я бы её держал бы в подвале и каждый день бы насиловал за подобное.

И вот, под конец я загнан в угол, словно Констанции неймётся, и она сама просится на неприятности. Я так хотел избежать подобного, но… Остаётся только действовать. Жестоко, хладнокровно, не слушая то, как скрипит от подобного сердце.

Иногда приходится ради благого дела делать другим больно.

- Может быть вы развернётесь ко мне и поздоровайтесь, как положено? – раздался недовольный голос Констанции. Мужественный и при этом женственный (забавно звучит), сильный и непоколебимый.

Надо просто обернуться. Рано или поздно это всё равно случится. Надо взять себя в руки. Надо, чтоб колени не тряслись от страха и меня перестало колотить как какую-то заводную игрушку. У меня всё получится.

- Мэйн? – забеспокоилась Фемия, шагнув ко мне ближе.

Вот же жопа… и угораздило так вляпаться. Страх танцевал на моих рёбрах лезгинку, а сердце выдавало за двести. Но я взял себя в руки, придавая себе налёт той холодности, которую использовал иногда в разговорах.

Вдох… Выдох…

- Не так я рассчитывал встретиться с тобой, Констанция, - сказал я, оборачиваясь.

Пистолет тяжестью оттянул руку.

Грохнул выстрел.

Я смотрела и не могла поверить глазам. Казалось, что за долгие годы они впервые стали подводить меня.

Невоспитанный парень, который так отчаянно не хотел оборачиваться и почём зря играл на моём терпении, теперь смотрел мне в глаза.

И я потеряла дар речи.

Просто не могла ничего сказать или даже пошевелиться от шока, видя перед собой лицо давно потерянного человека, что стал уже легендой в нашем мире. Я даже уже с трудом вспоминала его лицо, и мне он казался чем-то далёким, необычным и нереальным. Словно всё произошедшее со мной было лишь сном.

Он погиб, спасая меня. Оставил нас двоих и подарил мне замечательную дочку, которой частично достался его тяжёлый характер. Его не было столько лет, и мы уже не тревожили память о нём.

Он умер для нас. Погиб, ради своих товарищей по команде. Погиб хороши другом и забавным любовником.

И вот теперь он передо мной.