Кейти Роуз Пул - Грядет Тьма [litres]

– Но Дар взора не позволяет тебе отдавать эшу , усиливать ее или трансформировать, – сказала Эфира.

– Нет, – согласился Антон. – Я не могу манипулировать эшой , но я могу ее чувствовать. Все эши в мире вибрируют с разной частотой. Я чувствую эти вибрации. Даже сейчас. Прорицание помогает мне найти их, искать в узорах эши , проплывающих по нашему миру. Как правило, провидцы могут просто находить людей. Но то, что вы ищете – артефакт, с помощью которого когда-то подняли мертвых, – такое мог создать только изобретатель, то есть оно наполнено эшой .

– Раз все артефакты наполнены эшой , ты можешь их найти? – спросила Беру.

– Не совсем, – ответил Антон. – Провидцам нужна одна важная вещь, чтобы найти артефакт или человека, – их имя. Имя человека привязывает к нему эшу . Вот почему у нас есть Дни нарицания. Однако у большинства повседневных артефактов нет имени. Но у редких есть, потому что имена помогают привязать эшу к артефактам и сделать их еще более могущественными.

– Как Чаша Элиазара, – сказала Эфира.

– Правильно, – ответил Антон, опуская взгляд. Он не сказал ей, что это в теории. Если бы у большинства провидцев были такие способности, как у Антона, они могли бы разбогатеть, отслеживая потерянные могущественные артефакты прошлых пророчеств.

– И каково назначение воды и камня? – спросила Беру.

– Это способ сосредоточиться и направить мой Дар, – сказал он. – Как движения коа для Дара сердца. Или узоры связи для Дара крови.

Неподвижность омута провидцев, как научила его Безымянная дама, помогает провидцу сосредоточиться. Рябь магнита повторяет вибрации эши , усиливая их, чтобы натренированный провидец мог их разделить.

Антон вышел на центр омута провидцев. Сделал вдох и бросил магнит в воду. Та сразу же начала бурлить, двигаясь и вращаясь.

Он закрыл глаза и последовал за рябью магнита через потоки эши , составляющие мир. Юноша позволил гулу этих потоков омыть себя, позволил своему телу ослабнуть, когда потянулся к ткани этого дрожащего мира. Он не направлял эшу , а позволял ей направлять его, позволял утягивать себя глубже и глубже, в сплетающиеся потоки, в извилистые пути священной энергии. Но пока его утягивали потоки, что-то еще тянуло его.

Воспоминания. Озеро.

Его схватили руки. Его пронзил лед. Нет, нет, нет! «Я могу стряхнуть его», – сказал он себе. Он мог это сделать. Антон прощупывал свой путь в потоке, словно пробираясь по ниточке, с многими тысячами других нитей, секущихся и переплетающихся вместе.

Антон покачивался, вода бурлила.

Он почувствовал, как жаждет заполучить его темная пасть замерзшего озера. Вода кипела дико, словно потрясенная ужасной бурей. Он свалился со всплеском, ахнув, когда его накрыла вода. Омут провидца превратился в потрескавшийся лед, сломанные колонны – в ряд возвышающихся деревьев.

Он стоял по колено в снегу, соленые слезы жгли глаза, его придавили, и он боролся, боролся, боролся.

– Хватит! – умолял он. – Пожалуйста, хватит!

Он освободился и побежал на середину озера. Ветер царапал щеки, а за спиной раздавался смех. Антон бежал, а под ногами трещал лед, бежал и бежал, но не мог спастись от растущей бездны озера.

Он бросился в ледяную воду. К коже прижались пальцы. Над ним нависло лицо, его рот – широкая улыбающаяся дыра.

Холодная, словно нож, вода накрыла его. Легкие болезненно сжались. Борясь, юноша не видел ни намека на поверхность, вода вокруг него была темной. Он плавал, он тонул. Его легкие сдались давлению. Сердце замедлило биение. Глаза закрылись.

Оставалось теперь только одно. Не вода и не холод. Не ужасное смеющееся лицо. Только его Дар, звенящий в его костях, наполняющий его вены, хватающий его холодными, костяными пальцами, тянущий его вниз, вниз, в темноту, в темную яму. И он знал, что если откроет глаза, то увидит то, что хочет поглотить его, хочет уничтожить его, хочет…

Антон очнулся.

Мавзолей был неподвижен. Он лежал наполовину в омуте провидцев, перегнувшись через край. Косые лучи солнца падали сквозь разрушенную крышу над ним. Беру опустилась на колени рядом с ним, тревожно хмурясь. Эфира стояла за ее плечом, наблюдая за ним с едва скрытым нетерпением.

– Сработало? – спросила она.

Он покачал головой и поднялся, перелезая через край омута.

– Я не смог. Простите.

– Что случилось? – спросила Беру.

Мгновение ее лицо казалось искаженным ужасным криком, но когда Антон моргнул, оно снова стало обычным. Встревоженным.