Дмитрий Манасыпов - 13 участок. Чужак [AT]

Снова сверкнул жетон.

— Телефон работает?

Я повернулся к залу, понимая странную вещь: никто не отводил взгляда, продолжая пялиться на нас с Роецки.

— Попробуйте, — Гарри сморкнулся. — Перебои случаются, место у нас глухое.

— Спасибо.

Роецки стукнула снимаемой трубкой и…

Тут же стукнула ею, кладя назад.

— Часто так не работает? Где могу позвонить?

— Если пойдете через лес в сторону города, то миль пятнадцать и выйдете на заправку. Там, может быть, есть телефон. Или кто-то подкинет вас в Ньюарк.

Роецки, судя по очень вежливому тону, начала злиться:

— Если мы наймем ваш катер, нам сказали, что вы купили тот, новый… Наймем, чтобы добраться до Нью-Йорка?

— Мой катер? — почему-то мне послышалась насмешка в голосе Гарри. — Интересные дела… мэм.

— Что вам кажется интересным?

Глаза сидящих в зале так и сверлили меня, не отрывая взглядов. В воздухе висело что-то странное и это «что-то» никак не смахивало на обычное негостеприимство к приезжим.

— Мэм, мы тут люди темные, но даже здесь следим за разными новостями.

— И?

— И что-то никто, даже Билл Каулитц, а Билл постоянно мотается в Хобокен, не говорил про женщин-детективов.

— Ничто не вечно и все меняется.

— Эт вы верно заметили, мэм. Но и про копов, нанимающих катера, чтобы по реке дойти в город, мы тоже никогда не слышали.

— Вам что-то не нравится? — Роецки злилась заметно, я уловил привычные стальные звоночки в ее голосе.

— Мне не нравится, мэм, когда ко мне заходят со стволами, — Гарри уловимо сместился. — А еще больше мне не нравится, когда кто-то эти самые стволы не ставит у столика, не вешает на стену, а так и держит, наставив их на моих гостей и друзей.

— Если бы ваши друзья не вели себя странно, Гарри, — Роецки усмехнулась, — мой коллега давно бы отвернулся от них. Вам есть что прятать от закона? Это не наше дело, нам нужен телефон и катер, я готова заплатить.

— Знаете, мэм… — протянул бармен и сплюнул, — еще больше мне не нравится, когда кто-то мне врет.

— Ты о чем, любезный? — протянула Роецки, а я услышал, как в ее левом кармане пальто едва уловимо щелкнул предохранитель.

— У нас тут кухня прямо за стеной, — протянул бармен, сместившись еще дальше и наверняка укрываясь за столбом, поддерживающим крышу, — пахнет разно, но…

— Мы уходим. — сказала Роецки и отступила ко мне, почти прижавшись спиной.

Все глаза, уставившиеся на меня, так и не отрывались, а «что-то», висевшее в воздухе, потихоньку становилось все тяжелее. И в какую же хреновину мы вдруг влипли?! Что за невезуха?! Бутлегеры? Так «сухой закон» давно отменен… Или… Черт…

Луна катилась в окне, большая и круглая, полная-полная. А «что-то», будем честным, потихоньку начинало пахнуть шерстью.

— Мы уходим. — повторила Роецки.

— Да ну? — удивился бармен и хмыкнул. — Удивительно слышать такое от таких, как вы с вашим другом, воняющим серебром сильнее, чем церковный подсвечник. Мы не любим, когда нас обманывают, когда к нам приходят наемники…

— Ты ошибаешься, — сказала Роецки, — я из СиКей. Сейчас покажу.

И явно сунула руку в карман. За своим поддельным жетоном своей настоящей службы. Зря, ой как зря…

Старые живут не только в Городе. Некоторые Старые вообще не любят городов, им куда милее жить в лесах, собравшись стаей. Не будь луна полной, все могло пойти иначе, но в полнолуние у некоторых Старых совершенно сносит крышу. А как еще, когда ты оборотень?!

Бармен вырубил свет, им он только мешает, точно.

Черные провалы глаз и блеск клыков, смазанное движение и густой запах зверя. Оборотни очень быстрые, оборотни, вышедшие на тропу войны, просто стремительны. Это не огромные волки и не приматы с собачьей башкой, это куда хуже и страшнее. Против них работает только серебро и твоя собственная реакция, опоздай на миг и все, дальше превращайся в фарш с костной мукой.

Наемники часто охотятся на них, это правда, мне самому доводилось разбираться с таким делом. И в чем-то я понимаю этих Старых, только вот сейчас мои мысли совершенно лишние. А надеяться остается только на то, что в диске «томми» пули тоже не просто со свинцом.

«Томми» ударил очередью, окружив нас полукругом засвистевшего металла и яркими вспышками.

Вой и рев ударили в уши также сильно, как запах мгновенно обернувшихся зверей. За спиной бахнуло из пистолета Роецки, поднять свою громыхалку она не успевала. Бармен взвыл и, судя по всему, бросился в сторону кухни, уходя от пуль.

— Обрез! — заорал я, пытаясь рассмотреть что-то в зале.