Мария Семенова - Братья

Простое поручение, отлившееся безнадёжным походом. В конце — наверняка наказание. Либо за слишком долгую отлучку, либо за недостаток усердия.

Сейчас на раздорожье было пусто, тихо. Садись гадать о судьбе, слушать, что прозвучит вдалеке: свадебный бубенчик или воинский бубен!

— Вот и вернёмся. Ещё раз снег перероем.

— В очередь у столба встанем… — затосковал Шагала.

Наглядочку поблажки не будет, это он знал.

Хотён мрачно выговорил:

— Ну и встанем.

— О! — прислушался Шагала. — Едут! С востока!

Хотён тоже навострил уши. Мычание, скрип тяжёлых полозьев, голос рожка. Мораничи отступили с дороги. Сперва посмотреть, кого случай принёс.

Ждали недолго. Горушку перевалили одинокие сани. Яркий расписной болочок, два оботура, запряжённые гусем, на козлах — белый старик, впереди — мужчина и девка. Сани двигались не спеша, девка ладонями в рукавицах подбрасывала и ловила снежки. Тайные воины учились играть колобашками, но рыжая оттачивала недосягаемое умение. Хотён затруднился даже перечесть снежки, плясавшие над её головой.

— Скоморохи! — обрадовался Шагала. — Похабники! Ватажок вроде крепкий, его уведём, пусть от новых ложек по лесу бегает. Дед вовсе не нужен, а девку…

Будет, то есть, чем перед Лихарем себя оправдать.

Хотён, хмурясь, выбрался за ним на дорогу. Память подсовывала давний разговор о какой-то пощаде, о слове учителя, об имени из лествичника… о Галухе… Кто баял, уж не дикомыт ли?

Скоморохи будто споткнулись. Остановились, умолкли. Небось признали мораничей. Верно истолковали ухмылочку и походку Шагалы. Успели узреть, как в дымном огне облетают с болочка рисованные цветы, умирают гусли и бубны, корчатся дудки, свитые из берёсты…

Старец выронил рожок, сунул за себя руку. Что у него там, жалкий топорик? Девкины снежки рассыпались под ногами, все девять. Побелевший мужчина шагнул вперёд, отвёл руку, пытаясь заслонить дочь.

Завтрашний стень так и не решил, дать ли волю Шагале. За него распорядилась иная, высшая сила.

Лесные макушки взъерошил одинокий порыв.

— Крок-крок-крок, — донеслось издали. Не то птица голосом кликнула, не то застонали, сцепившись, толстые ветви. На снег между скоморохами и тайными воинами слетело чёрное пёрышко, покатилось, прыгая по белым волнам. Маленькое, зловещее, притянуло все взгляды…

Кербога вскинул глаза. Двух серых обиванцев нигде не было видно.

С плеча холма широко открывался бедовник. Снеговое поле в косых порослях застругов до самого небоската. Здесь, наверху склона, мальчик давно вытоптал изрядную плешь. Он часто приходил смотреть вдаль, а стоять просто так на ветру было скучно и холодно.

У окоёма не каждый день возникали тёмные точки, медленно разраставшиеся в оботуров, сани, лыжников, обозных собак. Деруга лежала опричь гостиных путей. Маленький зеленец не устраивал многолюдных купилищ, здесь не искали привала даже кощейские поезда. А славилась деревня, грех вымолвить, пригожими парнями да мужской пляской.

Считал ли кто-нибудь красивым его самого, мальчик не знал. Нет, наверное. Его родители были здесь пришлыми. Маму, просватанную в четырнадцать лет, привезли за две седмицы пути. А отца своего мальчик ещё ни разу не видел.

Пока был мал, глуп — узнавал его во всяком приезжем. Постарше стал, мама кое-что рассказала.

"Если будешь на все руки справен и выучишься плясать лучше всех, отец пришлёт за тобой".

"Правда?"

"Правда. Ты поедешь в гордую крепость, где под рукою Владычицы живут дети обета. Там ты станешь грамотней купца Замши и смелей воеводы Потыки, что его охранял. Тогда ты встретишь отца".

"А скоро ли, мама?"

"На твою двенадцатую весну".

Срок казался несусветно далёким. Несбыточным. Мальчик ходил с отчимом в лес, таскал воду, качал в люльке младших, запрягал оботуров, убирался в собачнике, колол дрова, прял козий пух, нянчил щенков, разделывал уток, наво́зил пещерные грядки, чтобы дружней вырастали семейки бледных вкусных грибов…

И плясал, когда выдавался досуг. Трёхшаг, дробушки, боевая присядка! Носком валенка шапку с головы долой у соперника! А свою не отдать, выгнуться назад, упасть на лопатки, взвиться отскоком!

Так миновал несбыточный срок. Вот уже месяц тому.

Мальчик вытряхивал и вновь собирал кузовок, приготовленный для похода. Каждый день бегал смотреть, как гуляют у небоската шаткие столбы за́вертей.

"Мама, а приедут за мной?"

"Обязательно, сынок. Котлярам знаешь сколько деревень обойти надо? Где сирот подобрать, где обетованных вроде тебя…"