Александр Либих - Выжить в лесу Междумирья [litres]

Пришла Настя, бросила охапку хвороста на землю и оглянулась. На поляну вышел Николай. Опустив голову, запинаясь, он тащил волоком две большие валежины.

– Сразу характер у мужика видно, – с уважением сказал леший, – добытчик, как Пантелей.

Леший понимал, что не болеет, но ему было жарко, и голова кружилась. Он не посмел возразить, когда Цветочек взяла у него кружку. Оказалось, что не насовсем, – вскоре кружка вернулась. На этот раз в нее налили не по-жадному на донышко, а почти до краев, и жидкость была темной.

– Дедушка, помешайте варенье ложечкой, – сказала Настя, – или вам помешать?

– Я справлюсь, – ответил леший, задумчиво глядя на то, что Настя называла ложечкой. – У меня тоже такая есть, только я не знал, для чего она. Мне, бывает, что-нибудь вкусненькое и какие-то странные вещи маленький Мишутка приносит, сыночек Михаила Петровича и этой… с крыльями. Вы, кстати, объясните друзьям, что нельзя мальчонку одного в лес отпускать.

– Тетя Лария сказала, что он добрый мальчик и никого в лесу не обидит. Он действительно чудесный ребенок, мы все его любим, но какой же он фантазер! – Настя с мягким упреком покачала головкой. – Везде у него живут сказочные существа. В лесу с ним играют то ли зайчата, то ли крольчата Катя и Руся, которых он угощает свеклой и морковкой, а маме малышей передает привет и большой вилок капусты от своих родителей: капусту, по его словам, нести не надо, она впереди по тропинке катится.

Для дома он придумал флигель, там поселились дядя Тимофей и дядя Чир. Они помогают Михаилу Петровичу собирать материалы для докторской диссертации «Фольклор маленьких жителей Междумирья». Я взяла Мишутку за руку, и мы два раза обошли вокруг дома. «Ну где здесь флигель?» – спросила я. Упрямый выдумщик ответил: «Прямо здесь нет, а здесь в другом месте есть. Я туда через зеркало в маминой комнате хожу».

Он так серьезно говорил, что мне захотелось все же проверить. Мишутка сказал, что в зеркало надо входить решительно… Ох, дедушка, видели бы вы, какая у меня была шишка на лбу! Тетя Лария поцеловала мне лобик, потом гладила его и рассказывала: «Настенька, я бы сразу стерла твою шишку и утешила тебя каким-нибудь гостинцем, но лучше нам потерпеть, иначе ты чересчур быстро эту историю забудешь. А Мишутка уже спрашивал папу, можно ли покатать тебя на ковре-самолете. Причем он далеко не всегда с нами советуется – если что-то кажется ему само собой разумеющимся, то он действует самостоятельно».

– Он, конечно, хочет как лучше, – сказал леший, – маминой вредности у него нет… ну разве что совсем немного. А Михаилу Петровичу, поди, крепко достается?

– Да кому из нас, батя, не достается, – философски ответил раскрасневшийся Николай. – Миша мне как-то шепнул: «Знаешь, друг, я ведь два дня поросенком был». Уж не знаю, что он имел в виду, но глаза у него были печальными, и заметил я в тот раз, что жена на него виновато так смотрела. Женщина с характером!

– Страсти-то какие! – Леший покачал головой, и она у него еще больше закружилась. Николай обнял лесного дедушку, тот благодарно прижался к его плечу.

– Зато руки у нее золотые, – заступилась Светлана за подругу, – она для нас изумительно красивый ковер сделала, якобы из всяких обрезков!

– Из тряпочки, – поправила Настя.

– В поле и на огороде она тоже трудится как пчелка!

– Подожди, Цветочек, – блуждающий взгляд лешего с трудом остановился на Светлане, – ты о ком рассказываешь?

– О скромной, милой крылатой фермерше, которую вы, деревенские, считаете выбражулей! У Миши раньше даже сада не было, он сельскую работу не знал и нам рассказывал, что его задача – только семена посадить как сможет, а жена потом разберется.

– Действительно, – подтвердил Николай, – и ведь все у них растет: арбузы лучше астраханских, тыквы такие бывают, что мы с Мишей вдвоем еле поднимаем, помидоры… Света, перед тем как салат делать, сначала нюхает их, зажмурившись от удовольствия!

– Я спросила тетю Ларию: «У вас, наверное, спинка болит, вам не тяжело?» Она ответила: «Нет, я им говорю, и они растут, а говорить я люблю – мне это не тяжело». У Мишутки тоже свои грядочки есть, привыкает потихоньку к фермерской работе.

– Первый раз я к человеческому плечу прислонился. – По щекам лешего все текли слезы. – У меня, Николаша, сыночка нет!

– Жизнь, она такая, не все получается, – грустно кивнул Николай и вытер ладонью правый глаз, на левом осталась блестеть слезинка.

– Дядя Коля, не пейте больше! – попросила Настя.