Ольга Голотвина: Охота Древней Совы

Мощная рука сдернула Урихо со стола и с такой силой швырнула прочь, что он врезался в стену.

Поднялся на ноги. Покачнулся. Смахнул с багровой физиономии творог.

Дружки со страхом глядели на трясущиеся губы главаря.

– За такое убивают, – выдохнул Урихо. – Сейчас мы безоружны, но…

– Это ты безоружен, – прежним, спокойным голосом перебил его Шенги. – А я безоружным не бываю никогда.

На правом плече колыхнулся плащ. Откинув темную ткань, на стол со стуком легла рука.

Нет, не рука. Лапа.

Твердая, с пятью длинными пальцами, с шишковатыми неровными суставами, которые делали ее похожей на ветвь сухого дерева. А черная, с мелким сетчатым рисунком кожа, напоминающая чешую, наводила скорее на мысль о жуткой рептилии. Или о беспощадной хищной птице.

В первую очередь привлекали взор когти – изогнутые, грозные, с сизым металлическим отливом. Под взглядами всех, кто был в комнате, страшные пальцы разжались и снова сжались. Каждому ярко представилось, как эти когти впиваются в плоть, разрывая кожу и ломая кости.

– Если у кого есть охота подраться, – негромко, почти жалобно сказал Шенги, – лучше начать поскорее. Потому что я устал и хочу спать. С дороги, знаете ли…

Ответом было молчание. Урихо распластался по стене, не сводя взгляда со страшной лапы.

Немного выждав, Шенги заговорил вновь:

– Почтенный Даупар, я не знаю, что ты обронил под стол, но разыщешь свою потерю позже. Будь любезен, проводи меня в мою комнату.

Хозяин вынырнул из-под стола и с видом лунатика двинулся к двери. Следом не спеша направился Шенги, оставив за плечами потрясенную, смятенную тишину.

Конечно, невежливо пялить глаза на обстановку комнаты, где тебя принимают гостем, но ведь интересно же! Подгорному Охотнику, даже знаменитому, не каждый день случается бывать во внутренних покоях дворца Хранителя города.

А поглядеть есть на что. Не в том дело, что вокруг много дорогих и красивых вещей, а в том, что вещи эти – разноплеменные, собранные со всех концов земли.

Столик, за которым трапезничают Хранитель и его гость, мраморный, на ножке в виде стоящей на хвосте рыбы; над этой прелестью потрудились грайанские резчики по камню. Изящные решетки на окнах выкованы в Силуране, можно и точнее сказать: в Джанга́ше. Благовония, курящиеся в бронзовой жаровне, прибыли из Ксура́нга, а пушистый коричневый ковер, в который упираются ножки жаровни, не мог быть соткан нигде, кроме Нарраба́на. Одна из стен сплошь заплетена диковинными вьющимися растениями – может, это подарок с Проклятых островов?

А есть что-нибудь свое, гурлианское? Ну как же! Ткань, которой накрыта огромная птичья клетка в углу, вышла из рук столичных ткачей… узоры-то, узоры! Не вышиты, не краской нанесены, а так и сотканы!

И вот что удивительно: вся эта пестрота, разнородность не делают комнату похожей на чулан, где свалены непроданные товары. Вещи, созданные мастерами разных стран, сошлись здесь и словно заговорили на одном языке. Сплелись в одно целое – необычное, но очень изящное и красивое.

Но все же нехорошо зыркать глазами по сторонам. Тем более что почтеннейший Тагиа́рри Большой Сапфир заметил любопытство гостя. В близоруких, чуть прищуренных темных глазах хозяина мелькнула добродушная усмешка.

– Да, – мягко сказал Хранитель, – это Издагмир, Придорожный Город. Здешний люд говорит: «Мы живем тем, что падает с возов проезжих торговцев». Ты ведь не первый раз в нашем городе, верно?

– Был здесь однажды, когда мне было девятнадцать лет.

– Конечно! Об этом отцы детям рассказывают: знаменитый Подгорный Охотник, спасенный богами на Совином капище, стал «помнящим вторую жизнь» и получил в храме новое имя. У нас, в нашем городе!

– Не был я тогда знаменитым. Мальчишка…

– Зато теперь про великого Шенги все бродячие сказители!.. – Тагиарри заставил себя оторвать взгляд от правого плеча собеседника под плащом. – Могу ли я узнать, что мой уважаемый гость намерен делать дальше?

– Ну… доберусь до столицы, повидаю Главу Гильдии. Пока по чужим землям шлялся, порядком задолжал в Гильдию, заодно рассчитаюсь.

Хранитель, лысеющий человечек с грустными глазами и короткой темной бородкой, недоумевающе скривил губы под полоской усов:

– Эти ваши расчеты… как-то я не понимаю! Десятая часть от всего, что продано… Ну, в казну вы каждый год платите, это понятно – там определенная, неизменная сумма. А эта десятая часть – кто же вас проверить может?