Ирина Матлак - Десятая жизнь [litres]

– Ну давай же, убей меня, – подняв взгляд, сипло выдавила она. – И покончим с этим, ты победила!

Акира, как мне показалось, горестно вздохнула и, присев рядом с ней, возразила:

– Я не хочу тебя убивать, Мата. У меня было двадцать два года и на то, чтобы тебя простить, и на то, чтобы обдумать все, что я совершила и через что прошла за свои предыдущие жизни. Я еще в момент смерти поняла, как сильно ты меня ненавидишь. Увидела твой взгляд среди сотен других, взирающих на мою казнь… Наверное, я этого заслуживаю.

– Конечно, заслуживаешь! – вскинулась Малетта. – Ты погубила нас! Погубила Сонну, наставницу, всех! Все из-за твоей беспечности!

– Да, так и было, – покаянно склонив голову, согласилась Акира. – Я всегда была слишком гордой, чтобы открыто это признать. И это бремя тяготит меня на протяжении пяти веков. Я уже фактически мертва, Мата. Меня предал тот человек, которого я безмерно любила. Меня пытали, истязали, унижали больше, чем других. Ему это доставляло удовольствие. Я убила его. Его сына. Заставила страдать внука. Что еще я могу сделать, чтобы искупить свою вину?

Даже теперь, когда я не была связана с Акирой, ее сквозящая в каждом слове боль все равно бередила сердце. Исподлобья взглянув на Лафотьера, тоже наблюдающего за этой сценой, не смогла понять, о чем он думает – его лицо будто закаменело.

– Она умерла прямо здесь, – дрогнувшим голосом произнесла Малетта. – На этом самом месте. У фонтана… помнишь?

– Помню. – На глазах бесплотного духа выступили такие же бесплотные слезы. – Помню, Мата.

– И наставница, – продолжила та. – Она так часто сидела здесь. Нам было так хорошо, так… спокойно.

Еще совсем недавно я бы не поверила, что она может говорить с такой надрывной тоской. Что может чувствовать так глубоко. И что картины прошлого могут на некоторое время затмить в ней горящую последние столетия ненависть. Малетта посвятила всю себя этой ненависти и жажде мести. А сейчас, почти потеряв ее, словно бы лишилась главной опоры.

Прилетевший ветер сорвал с ее шеи шелковый шарф, открыв всеобщему обозрению оставшийся от ошейника шрам. Почему я никогда его не замечала? Так же как Лафотьер долгое время не замечал мои.

Как часто мы проходим мимо чужой боли, не замечая ее. Не потому, что не хотим, а просто потому, что не находим времени, занятые собственными переживаниями.

– Я уйду в Немирин, Мата, – произнесла Акира. – Но у тебя впереди еще остаток этой и целая девятая жизнь. Больше сотни лет в запасе, и ты можешь потратить их на что-то стоящее. Тебе всегда нравились цветы. Из всех эликсиров больше всего нравилось придумывать формулы тех, что связаны с садоводством. Поезжай в новый город, открой свой магазин. Ты ведь так красива, и еще можешь полюбить. Заведи семью, роди дочь… Пожалуйста, Мата, пусть хотя бы одна из нас будет счастлива!

По щекам Малетты ручьями стекали слезы.

– Ты не можешь мне этого говорить, – выдавила она. – Ненависть к тебе – все, что у меня осталось. Не отбирай это…

– Значит, не так уж сильно ты меня ненавидишь, раз это чувство так легко отобрать, – улыбнулась Акира. – До той трагедии ты была самой доброй из нас. Я вечно задирала нос, а Сонна всегда всех смешила.

На лице Малетты расцвела бледная улыбка. Она не могла так резко перемениться, отпустив то, чем жила последние столетия. Не могла искренне простить Акиру, но понимала, что проиграла. И все же слезы, льющиеся сейчас из ее глаз, очищали, вытесняли ненависть и заставляли вспомнить прежнюю себя, ту, какую помнила и описала Акира, – милую и искреннюю девочку, играющую с подругами в снежки под сенью вечно цветущих яблонь…

– Я бы хотела все забыть, – произнесла Малетта. – Но не могу…

Никто не успел среагировать вовремя. Я вообще не заметила тень, подкравшуюся к ней со спины, Акира была поглощена разговором, а Лафотьер выкрикнул «осторожно!» слишком поздно.

Длинный кинжал, который Малетта выронила в комнате, вонзился ей в спину точно на уровне сердца, и зажат он был в руке Дэйша.

Наполненные слезами глаза Малетты в последний раз с удивлением взглянули на мир и застыли, когда кинжал прошел насквозь. Дэйш дернул ее на себя, и она упала навзничь.

Теперь в этих глазах снова отражалось небо…

– Нет, – прошептала шокированная Акира и, обратив на Дэйша полный горячей ненависти и ярости взгляд, уже громко воскликнула: – Нет!

К его рукам тем временем потянулись голубоватые, похожие на дым нити, идущие из груди Малетты.