Дж. Э Уайт - Ловушка для вексари [litres]

Но от всех этих замечательных даров принцесса попросту отворачивалась, не говоря ни слова. Таким образом миновало сорок дней. И вот наконец на сорок первый день явился при дворе человек с книгой, обёрнутой в чёрные листья.

– Сордус! – прошептала Сафи. И хотя она обещала не бояться, голос у неё дрогнул – самую малость.

– Он посулил принцессе, что книга эта даст ей возможность делать всё, что она захочет. Советница короля, могущественная вексари по имени Риготт…

– Ну наконец-то! – воскликнула Сафи.

– …Умоляла его не давать эту книгу принцессе. Но король, наконец-то увидевший в глазах дочери неподдельную радость, ничего и слушать не желал.

Папа вздохнул.

– И Сордус не солгал. Гримуар даровал принцессе возможность осуществить все её самые чёрные желания. Не прошло и нескольких дней, как от королевства остались одни руины, и самой принцессе пришёл конец.

– И только Риготт выжила! – сказала Сафи.

– И преследовала Сордуса до самого острова, который был ему домом, твёрдо решив сделать так, чтобы он больше никому не смог причинить вреда.

– Надо было его убить…

– Нет, – ответил папа. – Риготт верила в то, что любая жизнь свята. За такое человека винить не стоит. К тому же по-настоящему опасен был не сам Сордус, а его могущество. И потому Риготт создала зверя по имени Нирсук. Достаточно было одного его укуса – и Сордус тотчас же сделался бы обычным человеком.

Сафи закрыла глаза. Как выглядел Нирсук, точно не знал никто, поэтому всякий раз, как папа рассказывал эту историю, Сафи представляла его себе по-разному. Сегодня Нирсук был гигантской сороконожкой с рогами на ногах.

Папа продолжал:

– Однако Сордус был куда могущественней, чем могла себе представить Риготт. Он владычествовал над травами и деревьями, он осыпал Нирсука градом чёрных шипов и убил его прежде, чем зверь сумел приблизиться к нему. Тут началась великая битва. Сордус пытался удушить Риготт лианами и лозами и насылал на неё чудовищ, созданных из корней и сучьев, Риготт же в ответ насылала на него птиц, и зверей, и насекомых, что ползают под землёй. Остров содрогался. Однако в конце концов Риготт поняла, что не совладать ей с жестоким Сордусом, и, видя, что ей приходит конец, вложила она всю свою магию в одно, Последнее Заклинание и заточила Сордуса на острове, где он никому не может причинить зла.

– Кроме нас, – сказала Сафи.

Папа кивнул.

– Кроме нас.

Он поцеловал Сафи в щёку, девочка хихикнула от прикосновения колючей бороды.

– Ну, а теперь спать, – сказал он, отодвигая табурет в угол комнаты. – А то кому-то с утра ещё и завтрак готовить.

– А мне видение было.

Папа застыл.

– И что ты видела? – спросил он.

– Девочка, идущая сквозь Чащобу, – ответила Сафи. – Высокая, черноволосая. И с ней мальчик. Они этого ещё не знают, но идут они сюда.

Папины губы нервно скривились. Он выглянул в окошко, словно проверяя, нет ли там кого.

– Ты об этом никому не говорила? – шёпотом спросил он.

– Ну что ты! Нет, конечно!

– Эти сны… нельзя допустить, чтобы он узнал…

– Я никому не скажу, пап. Честное слово!

Папа погладил бороду и поразмыслил над её словами.

– Ты знаешь, кто она такая? – спросил он.

– Кое-что знаю, – ответила Сафи. – Она из дальней деревни на границе Чащобы. И она владеет великой магией, но гримуара при ней нет.

– Интересно… – сказал папа. Он подоткнул одеяло на Сафи, наклонился и вполголоса сказал ей на ухо: – Может быть, это вексари. Может быть, она едет сюда, чтобы наконец-то всех нас спасти от него.

Сафи замотала головой.

– Ничего подобного. Я видела, что будет, когда девочка доберётся сюда. Разорение. Огонь. Смерть. И не только здесь, но и во всём Мире.

Она стиснула папины руки.

– Эта девочка сюда не спасать нас едет! Она – та, кто нас всех уничтожит.

Ведьмы сеют зло, наставляя детей на пути тьмы.

Каре Вестфолл было всего двенадцать, однако тьму она успела повидать в самых разных видах. Удушающую тьму мешка из-под картошки, наброшенного на голову. Водянистую тьму, такую непроглядную, что в ней можно потерять себя самоё. Тьму искушения, затмевающую разум посулами власти и мести. И любая тьма, каждая по-своему, оставляла отпечаток в её душе. Все они были разные. И все одинаковые.