Ребекка Роанхорс - След молнии [litres]

Нейзгани за моей спиной неодобрительно хмыкает, но я не обращаю на это внимания.

– А тот поцелуй, Кай? Что это было?

Он вспыхивает и встречается взглядом со мной.

– Он был настоящий.

Я моргаю, пытаясь смахнуть непрошеные слезы. Живот начинает сильно сводить, и я обхватываю себя руками.

– Было бы лучше, если бы это была ложь.

– Мэгги, нет. Не надо.

Его голос добрый и нежный. Таким же голосом он звал меня, когда я умирала на арене. Я цепляюсь за эту мысль. Кай боролся за меня. Он спас меня. Это было реально. Это было по-настоящему . Наш поцелуй был настоящим.

Но настоящим был и его обман.

– Ты лечил меня, чтобы спасти? Или для того, чтобы я сражалась потом за тебя с Нейзгани?

– Я лечил, потому что… не хотел тебя потерять.

Я неуверенно отворачиваюсь от него. Наклоняюсь, уперевшись руками в колени, и пытаюсь отдышаться. Уговариваю себя, что если меня обманули, то в этом только моя вина. Разве я не то же самое думала о Ма’йи? Кай, по крайней мере, не поступил со мной так гнусно.

Я делаю глубокий вдох и снова поворачиваюсь к Каю лицом. Господи, как это больно… Все, что мне хочется сейчас, – это отмотать время назад и снова оказаться в библиотеке Грейс. Но тот момент ушел и никогда больше не вернется.

– Зачем ты мне это рассказываешь? Почему бы не использовать силу Бит’аа’нии сейчас, когда это важнее всего? Разве ты не можешь просто уговорить меня сразиться за тебя с Нейзгани?

Он медленно и осторожно кивает:

– Могу. Но я не хочу тебе лгать. Не хочу больше тебя обманывать.

За спиной раздается низкий гул смеха.

– Единожды солгавший – лжец навсегда. Чинибаа, он сам признал, что ему нельзя доверять. Он использовал тебя и сделал все возможное, чтобы настроить тебя против меня. Убей его за предательство, и покончим с этим.

– Уходи.

– Не чувствуй себя ущербной за то, что тебя использовали. Ты всего лишь пятипалая, и твой вид…

– Я сказала, уходи! – Я чувствую, как Нейзгани напрягается, поэтому спешу добавить: – Пожалуйста. – Я оборачиваюсь к нему, и Убийца Чудовищ смотрит на меня вопросительно. – Просто… мне нужно время, чтобы подумать.

Сначала мне кажется, что он не уступит, но через мгновение Нейзгани разворачивается и отходит в сторону.

Я опускаюсь на корточки и касаюсь руками земли, чтобы не упасть. Мне нужен план. Самый лучший. Мой собственный план – ни Ма’йи, ни Нейзгани, ни даже Кая… И идея рождается. Она ужасна, уродлива… но это шанс.

Я встаю. Кай выпрямляется передо мной, как приговоренный перед расстрелом.

– Что происходит в твоих снах, Кай? – спрашиваю я. – Что происходит, когда Убийца Чудовищ тебя находит?

Он вздрагивает.

– Я умираю.

– А потом?

Он качает головой, не в силах понять, к чему я клоню.

– Что потом? – повторяю я нетерпеливым голосом.

Потому что такова моя идея. Дурацкая, болезненная идея. Но если она сработает…

Я смотрю, как на его лице появляется понимание.

А потом ужас.

Он сглатывает, напрягая сухожилия на шее. Глаза лихорадочно мечутся в поисках другого выхода. Любого выхода.

Затем он закрывает глаза, придя к тому же выводу, что и я. Когда он их открывает и снова на меня смотрит, в них уже нет ни малейших признаков серебра. Они вновь стали карими, как я и предвидела.

Я вынимаю «глок» из кобуры и оглядываюсь на Нейзгани. Он смотрит на меня с любопытством. Но не вмешивается и держится довольно далеко. Так далеко, что если я наклонюсь к Каю и скажу ему что-нибудь, то Нейзгани меня не услышит.

– Ты был прав насчет меня, Кай, – шепчу я тихо и настойчиво, – я больше чем убийца. Мне кажется… Я думаю, это стоит попробовать. – Мой взгляд падает на шрам возле моего сердца. – Иначе он меня не отпустит. И не отпустит тебя.

– Если я выживу, а ты нет, то я все равно умру.

Я стучу по сумке с кольцами, чтобы напомнить ему о нашем плане.

– Тебе кажется, что я не справлюсь? Я ведь могу и обидеться.

Я улыбаюсь, но на самом деле мне не до шуток.

– Обрети же хоть немного веры.

Лицо Кая становится призрачным и лихорадочным. Он смотрит на меня целую вечность. Его тело сотрясает дрожь. Наконец он вытягивает руки в стороны, показывая, что сдается.

– Теперь у меня есть вера.

Я отступаю на три шага назад. Поднимаю пистолет. К’ааханаании молчит, не предлагая ничего, что могло бы облегчить ситуацию. Впрочем, облегчить ее невозможно ничем. Но рука моя тверда, а цель верна.

– Пришло время умирать, Кролик, – шепчу я.

И немедленно всаживаю в его сердце пулю.