Ольга Куно - Чудовище и красавец

Царевна стояла, будто напрочь забыв о присутствии в гостиной маркиза, а потом совершенно неожиданно… расхохоталась. В результате чего Дарьей окончательно уверился в том, что девушка нездорова.

— Это же надо! — простонала Несмеяна сквозь выступившие от хохота слезы. — «Заставил мой разум помутиться и отступить перед напором нахлынувших чувств»! — процитировала она зазубренное наизусть условие снятия проклятья. — Вывел из себя, если попросту! А я-то думала!

И она снова захохотала, совершенно непристойным образом согнувшись пополам. А Дарьей почувствовал, что ему ужасно нравятся эти непосредственность и безразличие к этикету.

Несмеяна продолжала смеяться, но Дарьей уже не испытывал в связи с этим прежнего беспокойства. В перерывах между приступами хохота девушка сумела в двух словах объяснить, что с ней только что произошло.

— Любопытно, как бы вы отреагировали, если бы я сейчас рассказал пошлый анекдот, — лениво заметил он. — Продолжили бы смеяться или покраснели бы и дали мне пощечину?

Про «покраснели» — это он, конечно, переборщил: от продолжительного смеха лицо царевны и без того было пунцовым, так что у чувства возмущения или стыда не было ни малейшего шанса повлиять на его цвет.

И тут Несмеяна в очередной раз удивила маркиза совершенно непредсказуемой реакцией.

— А хотите, я вам сама неприличный анекдот расскажу? — предложила она. И, не дожидаясь ответа, приступила: — Возвращается как-то барон домой с охоты, а в постели баронессы главный ловчий лежит…

Дарьен сидел, хлопая глазами, особенно не вникая в суть анекдота, тем более что шутка была ему смутно знакома. Он не помнил, при каких обстоятельствах слышал ее в прошлый раз, но уж точно в исключительно мужском обществе. И то не на светском приеме и не во время карточной игры в приличном клубе, а, скорее, именно на охоте, где правила этикета более гибки.

— Царевна… — даже не улыбнувшись, проговорил он, когда история о бароне, что приобрел во время охоты рога, была закончена. — А вы откуда знаете такие анекдоты?

— Как это откуда? — весело откликнулась Несмеяна, которую шок маркиза нисколько не смутил, а, скорее, даже позабавил. Впрочем, насколько Дарьен мог судить, ее сейчас забавляло решительно все. — Так меня же за столько лет пытались рассмешить всеми возможными способами.

— И что, ваш батюшка дозволял? — изумился хозяин дома.

— Конечно, — пожала плечами царевна. — Это же его идея была, чтобы меня непременно кто-нибудь заставил засмеяться. К концу первого года ему стало совершенно все равно, насколько приличны шутки. Лишь бы хоть что-то сработало.

— Однако же, насколько я понимаю, не сработало.

— Нет.

— И почему я не удивлен?

Поднявшись, маркиз подошел к шкафу из орехового дерева с застекленными дверцами.

— Вы не возражаете, если я выпью немного коньяка? — спросил он, доставая пузатую бутыль.

События сегодняшнего дня определенно следовало запить.

— Мне совершенно безразлично, что, вы пьете, — непосредственно пожала плечами девушка.

И тут маркиз понял, что окончательно и безнадежно пропал.

— Итак, внимание: перед вами — Василиса Премудрая, одна штука, — торжественно объявила я.

И указала на наглядное пособие. Правда, на сей раз таковым служил не живой человек, а хорошо исполненная картина. С полотна на нас глядела молодая женщина с черными волосами, заплетенными в длинную толстую косу. Синее платье очень подходило к голубым глазам, облегая внушительную грудь. На щеках играл здоровый румянец. Широким плечам Василисы мог бы позавидовать иной рыцарь, но, поскольку женщина была рослой и статной, это ее не портило. Напротив, можно было с уверенностью утверждать, что Василиса весьма хороша собой.

— Типичный экземпляр, — продолжила я, пролетев между рядами и теперь рассматривая картину на расстоянии. — Остановит на скаку коня, как белого, так и вороного. Войдет в горящую избу, если оттуда понадобится вынести Ивана. За ней вообще любой мужчина будет как за каменной стеной.

Студентки с интересом изучали наглядное пособие, делая заметки в тетрадях.

— Согласно традиционной классификации, Василисы делятся на три категории, — размеренно диктовала я. — Прекрасная, Премудрая и «Да что мне, разорваться, что ли?». К каждой требуется свой подход. Василисы Премудрые, к примеру, предпочитают мужчин-дураков.

— Почему? — изумленно спросили одновременно две студентки, Тинкер и Дейве.

Но и в глазах остальных, промолчавших, читался тот же вопрос.