Виктория Шваб - Туннель из костей [litres]

Настроение женщины меняется, она недовольно поджимает губы.

– Ах да, – бросает она, – вы, должно быть… искатели привидений .

От того, как она это произносит, у меня начинает гореть лицо и в животе что-то ёкает.

Джейкоб рядом со мной с хрустом разминает пальцы.

– Я смотрю, мы встретились со скептиком.

Месяц назад он не мог даже надышать на стекло облачко пара. А сейчас озирается в поисках того, что можно разбить. Его внимание привлекает тележка с напитками. Я сверлю его предостерегающим взглядом и одними губами произношу: нет!

В голове эхом раздается голос Лары:

«Призракам не место в промежутке – и уж подавно нечего им делать по эту сторону. Чем дольше он здесь, тем сильнее становится ».

– Мы исследуем паранормальные явления, – поправляет мама служащую.

Та морщит нос.

– Сомневаюсь, что вы найдете здесь что-то подобное, – говорит она, стуча по клавиатуре пальцами с идеальным маникюром. – Париж – центр искусства, культуры, истории.

– Ну, я вообще-то историк, так что… – вступает папа.

Но мама кладет ему руку на плечо, как будто хочет сказать: Не кипятись, дело того не стоит .

Женщина за стойкой протягивает наши ключи. И тут Джейкобу удается-таки толкнуть тележку, одна из чашек ползет к краю. Совершив бросок, достойный вратаря, я успеваю поймать ее.

– Плохой призрак! – шепчу я.

– Так неинтересно, – отвечает Джейкоб, и мы следом за родителями поднимаемся по лестнице.

В Шотландии люди говорили о привидениях так, будто рассказывали о своей чудаковатой тетушке или о непутевом соседском мальчишке. Как о чем-то странном, но бесспорно существующем . Эдинбург просто кишел призраками, снизу доверху, от подземелий до замка на горе. Даже в Лейнс-Энд, маленькой симпатичной гостинице, где мы жили, имелся свой постоянный призрак.

Но здесь, в отеле «Валёр», нет ни темных уголков, ни зловещих звуков.

Вот и дверь в наш номер открывается, даже не скрипнув.

Мы входим в большой номер с двумя спальнями и изящно обставленной гостиной между ними. Все здесь чистое и новое, с иголочки.

– Не могу понять, чем ты недовольна, – удивляется Джейкоб. – Ты что, хотела бы, чтобы и здесь было полно призраков?

– Нет, – я мотаю головой. – Просто… странно, что их нет.

Папа, видимо, это слышит, потому что тут же обращается ко мне.

– Ну, что думает Джейкоб о нашем новом жилище?

Я вздыхаю, закатив глаза.

Очень удобно, когда твой лучший друг – привидение. Он может бесплатно ходить с тобой в кино. Не нужно делиться с ним вкусным, а еще ты никогда не чувствуешь себя одинокой. Конечно, поскольку «лучший-друг-привидение» это человек, не обремененный телесностью , пришлось ввести для него кое-какие правила: не пугать меня нарочно; не входить в спальню или туалет, когда двери закрыты; не исчезать в разгар спора.

Но у всего этого есть и недостатки. Всегда чувствуешь себя неудобно, когда кто-то слышит, как ты «разговариваешь сама с собой». Но даже это не так неловко, как то, что папа считает Джейкоба моим воображаемым другом – будто мне, как маленькой, нужен подобный способ психологической адаптации.

– Джейкоб переживает из-за того, что он здесь единственное привидение.

– Нечего приписывать мне свои слова, – возмущается Джейкоб.

Я выпускаю из клетки Мрака, и он тут же забирается на спинку дивана, громко заявляя о том, что очень недоволен. Думаю, он возмущен, что мы столько времени держали его в неволе, но не исключено, что котик просто проголодался.

Мама насыпает ему в мисочку сухой корм, папа распаковывает вещи, а я бросаю свои в той спальне, что поменьше. Вернувшись, я вижу, что мама распахнула окно и, опираясь на ажурную кованую решетку (в Париже такие почти на каждом окне), полной грудью вдыхает парижский воздух.

– Какой чудесный вечер, – говорит она, повернувшись ко мне. Солнце уже зашло, и небо в розовых, лиловых и оранжевых разводах. Париж раскинулся перед нами. Внизу на улице Риволи все еще много людей, и я вижу за деревьями огромное зеленое пятно.

– Там, – объясняет мама, – Тюильри. Это сад, по-французски – jardin .

За садом – большая река, которая, рассказывает мама, называется Сена, а за ней – дома из светлого камня, большие, величественные и очень красивые. Но чем больше я смотрю на Париж, тем больше недоумеваю.

– Мам, – говорю я. – А зачем мы сюда приехали? Мне кажется, в этом городе привидений нет.

Мама сияет.

– Не суди по внешнему виду, Кэссиди. Париж до краев полон историями о призраках. – Она кивает на сад. – Взять, к примеру, Тюильри и легенду о Жане Живодере.