Лара Делаж - Пророчество королевы Севера

– Кто все? – неожиданно для себя поинтересовалась Винта, в этот раз не начав даже возмущаться от повторного странного предложения.

– Сын Эрика, последний принц Арута, Кавада, Тимур и Терик.

– Кто такие Тимур и Терик?

Путница задержалась с ответом:

– Придет время, узнаешь.

Теперь только до Винты дошло, что новости, рассказываемые этой странной женщиной, проверить невозможно и совершенно неоткуда узнать.

– Откуда ты все это знаешь? – наконец удивилась она. – Кто тебе рассказал?

– Сорока на хвосте принесла, – спокойно сказала собеседница. – А ты знаешь, где мне на ночлег можно устроиться, чтобы никто не беспокоил?

Винте вначале показалось правильным, если она пригласит незнакомку переночевать у них с Авиром. Но потом, поразмыслив, решила отправить ее в Вандервилль.

– Я знаю одно спокойное место, – подумав, сказала она. – Только боюсь, что оно тебя смутит…

– Ну? Говори, не бойся.

– Это… бордель.

– Хорошее место, – неожиданно согласилась странница, – веселое. Рассказывай, как добраться.

И когда ей рыбачка объяснила дорогу, добавила:

– Ну, смотри, решишь присоединиться, приходи к утру, завтра и отправимся.

Винта молча выслушала очередное предложение, подумав, что эта манера приглашать ее с собой начала беспокоить. Женщина, словно почувствовав раздражение собеседницы, повернулась и пошла, оставляя глубокие следы в белом песке. И тут Винта решила ее окликнуть:

– Эй! Как тебя зовут? И кто ты?

Путница оглянулась, не останавливаясь и не замедлив шага, и бросила через плечо:

– Анча… Вампир я.

Винта вошла в дом, когда солнце уже закатилось. Всю дорогу назад она вспоминала странную женщину и ее глупую шутку в ответ на вопрос кто она. Авир, недавно проснувшийся, уже протрезвевший и злой, сидел за столом. Перед ним стояла большая кружка с колодезной водой.

– Куда ходила? – спросил раздраженно, насупившись.

– Купаться, – робко ответила Винта, боясь чего-то, чего сама не знала. Что с ним случилось?

– Сама или с полюбовником?

Этот вопрос причинил ей боль. Она вспомнила, как ее допрашивал вчера Эрланд. Но с Авиром она не чувствовала себя бедной маленькой пойманной мышкой. Винта была хозяйкой здесь, в доме. Ее руки вымыли и вычистили каждый уголок. Она, так же как и он, если не больше, трудилась все эти несколько месяцев, что они жили вместе. В конце концов, они прошли обряд венчания, и жрец назвал их мужем и женой!

– Что с тобой случилось, а? – с тревогой обратилась она к мужу. – Что вообще происходит в последнее время, ты мне можешь объяснить? Почему ты такой раздраженный и недовольный?

Авир моргнул глазами, перевел их на стол. Его лоб вдруг разгладился, а потом лицо вновь сложилось в гримасу, на этот раз трагическую.

– Что случилось?! Да мне каждый встречный, буквально каждый напоминает, что ты годы в столичном борделе провела! С тобой все мужчины полуострова от мала до велика переспали…

– Не все! – вдруг выпалила Винта и сама себя выругала за эту уже произнесенную глупость.

Авир вскочил и бросился к ней, схватил за плечи:

– Не все? А сколько?! Сто? Триста? Тысяча?

– Я… не считала, – ей вдруг стало страшно, что он ее сейчас побьет, столько в его голосе и глазах было ярости и злобы. И добавила: – Но ты же знал! Ты же с самого начала знал, что я жила в борделе!

- Знал, – муж ослабил хватку и оттолкнул ее, вернулся на свое место за столом, уронив голову на скрещенные руки. – Да не знал, что все знают…

– Авир, – Винта почувствовала, что слезы наполняют глаза и начинают катиться по щекам. – А какая вообще разница, сколько у меня мужчин было? Моя жизнь сложилась так, как сложилась. Я не могла выжить по-другому.

– Молчи! – мужчина стукнул ладонью по столу так, что тот содрогнулся. – Многие женщины одни остались – и с детьми, и с родителями старыми! У тебя никого не было, сама себе была хозяйкой. В борделе только ты из всего Орвиля очутилась!

Винта зажгла свечу… Да, он был прав! Он был тысячу раз прав! Но она не чувствовала себя виноватой перед ним.

– А что, было бы лучше, если бы я работала прачкой? Или возила тачки в порту? Или нанялась работать в поле? Чтобы я надорвалась раньше времени, заболела и умерла? И в тридцать лет выглядела на шестьдесят? Работала даром весь день напролет, а горькие вечера проводила в трактире, так же, но только бесплатно, раздавая истощенное, замученное непосильной работой тело всем, кому оно покажется привлекательным после трех кружек пива? Было бы лучше, если бы от постоянного горя я потеряла все чувства, и моя душа умерла?