Мосян Тунсю Mo Xiang Tong Xiu - Магистр дьявольского культа (Mo Dao Zu Shi)

Краска сбежала с лица Лань Цзинъи.

— Учитель Вэй, вы не ошиблись? Почему это должен быть я?

— В чём же я ошибся? Это ваша тренировка, каждый должен поучаствовать, у каждого должен быть шанс показать себя. Сычжуй и Цзинь Лин уже кое-что сделали, теперь твоя очередь.

— Но почему теперь моя очередь…

Вэй Усянь, разумеется, не мог признаться, что выбрал Лань Цзинъи потому, что среди всей группы детей, кроме Лань Сычжуя и Цзинь Лина, запомнил только его имя. Поэтому он похлопал юношу по плечу и ободряюще произнёс:

— Это же так здорово! Посмотри на остальных, все хотят оказаться на твоём месте!

— И где же эти остальные? Все давно разбежались!

Как бы Лань Цзинъи ни протестовал, в полночь его, тем не менее, вытолкали поближе к Белой комнате, впереди всех.

Снаружи Белой комнаты поставили несколько длинных скамеек, на которых рядами уселись юные заклинатели. Каждый проделал в бумажном окошке дыру, после чего оно превратилось в решето, будто от проклятия Сотни Дыр и Тысячи Язв — без страха не взглянешь.

Лань Сычжуй, который тоже проткнул пальцем дыру в окне, про себя произнёс: «Такое ощущение… что это уже давно нельзя назвать «тайным наблюдением». Вместо того чтобы дырявить окошко, не лучше ли просто снять его с петель…»

Вэй Усянь, как и обещал, выделил для Лань Цзинъи место в первом ряду. Отсюда юноша мог видеть наиболее полную картину в мельчайших подробностях. Если бы они находились на театральном представлении, это было бы лучшее место, которое трудно купить даже за тысячу золотых. Жаль только, что Лань Цзинъи столь почётное положение ни капельки не привлекало.

Зажатый между Цзинь Лином и Лань Сычжуем, юноша робко пролепетал:

— Можно я сяду в другом месте…

Вэй Усянь всё это время расхаживал взад-вперёд рядом с ними. Он ответил:

— Нельзя.

Юношам послышалось, что тон, которым была сказана фраза, передался Вэй Усяню от Лань Ванцзи, словно от мастера к ученику. Кто-то даже украдкой хихикнул, а Вэй Усянь тут же добавил:

— Настрой отличный, никакого волнения, прекрасно, прекрасно.

Лань Сычжуй, который был в числе засмеявшихся, тут же принял благопристойный вид. Вэй Усянь же снова обратился к Лань Цзинъи:

— Видишь, даже мне не досталось места. Ты совсем не ценишь своего счастья.

Лань Цзинъи отозвался:

— Учитель Вэй, можно я уступлю вам своё место…

— Нельзя.

— А что тогда можно?

— Можно задавать вопросы.

Лань Цзинъи, понимая, что выхода нет, обратился к Лань Сычжую:

— Сычжуй, если я сейчас упаду в обморок, п-потом дашь мне переписать свои заметки?

Лань Сычжуй, не зная, чем ещё помочь, ответил:

— Хорошо.

Лань Цзинъи облегчённо вздохнул.

— Тогда я спокоен.

Лань Сычжуй ободряюще произнёс:

— Не волнуйся, Цзинъи. Уверен, ты сможешь продержаться до конца.

Только лицо Лань Цзинъи озарилось благодарностью, Цзинь Лин похлопал его по плечу и, всем видом выражая надёжность, заверил:

— Да, не волнуйся, если ты упадёшь в обморок, я тут же приведу тебя в чувство.

Лань Цзинъи насторожился и сбросил его руку с плеча.

— Поди прочь! Чёрт знает, какими методами ты собрался приводить меня в чувство.

Они как раз шёпотом препирались, когда на бумажном окне смутно проявилось кровавое сияние, будто кто-то зажёг в черноте комнаты красный фонарь.

Все разговоры тут же обернулись безмолвием, заклинатели задержали дыхание и сосредоточились на окне.

Красное сияние пролилось наружу через каждое отверстие в бумажном окне, создавая на лицах заклинателей иллюзию налитых кровью глаз.

Лань Цзинъи, дрожа, поднял руку.

— Учитель… почему… почему комната с виду кажется такой красной? Я… я никогда раньше не видел таких кроваво-красных фантомов. Неужели, когда это случилось, в комнате на самом деле горел красный фонарь?

Лань Сычжуй тихо ответил:

— Дело не в кроваво-красном фонаре. А в том, что участнику событий…

Цзинь Лин:

— Участнику событий кровь заливала глаза.

В красном сиянии посреди комнаты неожиданно возникло кое-что ещё.

Стул и сидящий на нём «человек».

Вэй Усянь спросил:

— Цзинь Лин, вчера ночью ты видел именно такую картину?

Цзинь Лин кивнул.

— Только вчера я не смог рассмотреть, что она не просто сидит на стуле… а привязана к нему.

Как и сказал юноша, руки женщины, лежащие на подлокотниках стула, были крепко привязаны пеньковой верёвкой.

Остальные всё ещё всматривались в эту картину, когда в комнате внезапно мелькнула чёрная фигура.