Клэр Элиза Бартлетт - Мы правим ночью [litres]

Все выпили, даже Тамара, хотя ее улыбка была печальной.

Пора было идти спать. Надо постараться отдохнуть хоть пару часов, перед тем как опять встать и готовиться, а ночью их ждет очередное задание. Но когда пришел повар, чтобы заняться завтраком, они достали свои миски. Оля включила радио, и из репродуктора полился хрипловатый женский голос, напевавший одобренную властями джазовую композицию «Блюз заводских девчат». Ревна подошла к стулу у стены и ослабила ремешки на протезах, остальные по-быстрому очистили площадку для танцпола.

Катя устало вздохнула и опустилась рядом с ней.

– Не танцуешь? – спросила у нее Ревна.

– Минутку обожду. Что ты думаешь вот по этому поводу?

Катя открыла бювар и вынула верхний лист бумаги. На нем была изображена девушка с резким профилем – носом, глазами и подбородком Ревны. На ветру развевалась прядка ее волос, выбившаяся из-под шлема авиатора. Поднятые на шлем очки закоптились, стекла на них треснули, но глаза горели решимостью. Луну перекрывала надпись: НАША СТИХИЯ – НОЧЬ. В самом низу Катя с помощью трафарета написала: ЖЕНЩИНЫ СОЮЗА ЛЕТАЮТ РАДИ ВАС.

– Я думаю послать этот рисунок в Комитет общественной морали, – сказала она.

– С моим лицом?

– Если ты, конечно, не против. – ответила Катя. – Мне нравится твой нос, он у тебя хоть и острый, но маленький.

Ревна потерла свой нос. «Совершенно обычный», – подумала она и улыбнулась.

Она представила плакат со своим профилем у входа на завод, где на него ежедневно будет глядеть миссис Родойя, или на фонарных столбах на улице у ее дома. И сама удивилась, до чего ей понравилась эта мысль. Хотя и не думала, что Комитет по общественной морали действительно его одобрит.

– Здорово у тебя получилось.

В столовую на завтрак стали подтягиваться парни. Увидев танцующих Олю с Надей, они столпились у порога и подозрительно на них уставились. К одному из них, стоявшему впереди, подошла Ася. Парень нервно улыбнулся, но последовал за ней на танцпол.

Катя зевнула и сказала:

– Когда придет тот брюнет, который ухлестывал за Линне, дай мне знать.

И она прислонилась к стене и закрыла глаза. Танцпол постепенно заполнялся парами. Одни девушки танцевали друг с другом, другие вытаскивали парней. Тамара поглядывала на них, сидя в сторонке и потягивая чай, словно она не командор, а снисходительная тетушка. Линне стояла рядом с ней и изучала танцпол с таким видом, словно он представлял собой проблему.

– Прошу прощения, мисс.

Ревна подняла глаза и увидела перед собой голубую звезду на груди, обтянутой серебристой тканью. У нее в жилах застыла кровь.

– Да, я вас слушаю.

О боже… Нет-нет, никакого бога , яростно поправилась она, стараясь повернуть мысли в другом направлении. Неужели они арестуют ее сейчас, когда ей выдалась такая удачная ночь?

Перед ней стоял скаровец-блондин, тот, что постоянно улыбался. Его рот и сейчас растянулся до ушей, и, хотя желтые глаза парня ее нервировали, сама улыбка казалась доброй. По телу девушки прокатилась новая волна страха. Если он пришел не арестовать ее, то почему вообще заговорил? Может, что-то случилось с мамой? Или с папой? Все прекрасно знали, что в тюрьме Колшек отнюдь не рай. Сколько человек умерли там, служа Союзу, который никогда в жизни не предавали.

Он протянул руку.

– Могу я попросить вас оказать мне честь и принять приглашение на следующий танец?

– Что?

– Потанцевать со мной. Я понимаю, вы устали, но если вы откажетесь, мне придется дефилировать по танцполу в обнимку с Досторовым, а он танцует как бык. И примерно так же воняет.

С этими словами он улыбнулся, приглашая ее посмеяться вместе с ним.

Второго скаровца нигде не было видно. Вполне возможно, он пригласил одну из девушек на танец и сразу после этого повел на допрос. Все остальные либо кружили на танцполе, либо разговаривали. Тамара с Магдаленой разглядывали перчатку из живого металла. Линне стаскивала куртку. На них смотрела одна только Катя – расширенными от ужаса глазами.

– Э-э-э… Я не захватила ноги для танцев.

Они остались под той повозкой.

– Ничего, я вам помогу.

Он начал расстегивать китель. Под ним оказалась простая коричневая рубашка, в точности как у других рекрутов. Ревна и сама толком не знала, чего ожидала – может, парадного военного мундира? – но ничего особенного так и не увидела.

«Ты даже понятия не имеешь, как мне помочь», – хотела сказать она. Но отказывать скаровцам не принято.