Мелисса Бродер - Рыбы [litres]

Краем глаза я заметила что-то на краю одного из камней. Пара рук. Красивых, бледных под луной, с обкусанными ногтями. «Беги!» – крикнул голос во мне. Вброшенный в кровь адреналин разнесся по телу тревожным звоном. Но я не смогла даже пошевелиться.

А потом увидела прекрасное лицо, упавшую на глаз волну каштановых волос. И громко охнула. Лик смерти?

– Извини, – произнесло лицо. – Не хотел напугать. Решил передохнуть чуть-чуть от заплыва.

– Все в порядке, – пробормотала я, так и не сдвинувшись с места.

Пловец прислонился к камню. Руки у него были крепкие, мясистые – не такие, как у бодибилдеров, но с проступающими тугими мышцами. Я почему-то вспомнила, как ела кусок рыбы с толстой кожей и тонким слоем жира, плотного и вместе с тем мягкого и очень белого. Мне вдруг захотелось укусить их. Грудь у него была безволосая, а цвет сосков совпадал с цветом губ, – как у карандашной резинки. На вид не больше двадцати одного. Если это и была смерть, то очень уж пикантная.

– А ты не боишься плавать вот так, ночью? Вода-то, наверно, ледяная? – спросила я.

– У меня ниже пояса мокрая гидра. И нет, не боюсь. Мне нравится, как волны плещут в лунном свете. Нравится, что океан в полном моем распоряжении. Ну почти.

– Да, здесь красиво, – согласилась я.

Вино выветрилось, нахлынула усталость. Зубы у него были белые, но не такие, как у актеров. Они не казались ни выбеленными, ни фальшивыми и переливались, будто внутренность раковины. В нем ощущалось что-то почти женственное, прелестное, но подбородок выделялся твердостью линий. Ох уж эти серферы! Я постоянно забывала, что они настоящие. То есть я, конечно, знала, что они существуют. Знала, что они живые. Но мне всегда казалось, что серфинг на самом деле маскарад, что они только притворяются, будто в восторге от него. Как можно искренне отдаваться чему-то, что и определить трудно? Волна за волной, снова и снова – и это все. Вот бы кто-нибудь так же увлекся мною. Но, конечно, их любовь к серфингу была неподдельной. Это факт. Их подлинная любовь не уступала любви воображаемой. Правда, у этого парня доски не было. Он не был серфером. Он был пловцом.

– Как тебя зовут?

– Люси.

Я почувствовала себя старухой.

– Приятно познакомиться, Люси. Я – Тео.

Имя только добавило ему привлекательности. Он был настоящим, там, в воде, настоящим в том смысле, в каком не была настоящей я. Он плавал, он был мокрый, а я – что здесь делала я? Я подумала обо всех своих книгах, дожидающихся меня в прожаренной квартире в Фениксе, лежащих стопками и собирающих пыль. Подумала об университетской библиотеке. Представила, как она растет и растет. Представила груды книг на краю океана. Уничтожить их могла одна океанская волна. Они такие сухие, словно и впрямь сделаны из пыли. И моя кожа на ощупь такая же, как старая книга: сухая крошащаяся бумага, испещренная знаками, якобы содержащими знание, но которые, если присмотреться повнимательнее, всего-то пустяшные каракули. Не то знание. Ненастоящее. Положи меня в воду, и я тоже растворюсь.

Наверняка.

– Ты всегда плаваешь по ночам?

– Да. Волны сильнее, но и ты набираешься сил.

– Утонуть не боишься?

– Нет.

Я посмотрела на луну. Потом на него. И мне стало не по себе. Кто он? Я не хотела умирать. По крайней мере, не хотела чувствовать, как умираю или тону. Вот сижу, свесив ноги, на камне, в полночь, разговариваю с незнакомцем. А ведь он может запросто ухватить меня за лодыжки, стащить с камня, удержать под водой. И все, конец. Только зачем бы ему это делать?

Не знаю, случается ли нам быть полностью довольными жизнью, но бывают моменты, когда мы чувствуем, что ближе к ней, когда не помним, каково это – страдать. В такие моменты мы движемся вперед в пустоте, забывая, что не движемся никуда, так что пустота не кажется такой уж пугающей. Мы чувствуем себя так, словно разбираемся с дерьмом. Разбираемся с дерьмом и работаем над собой. А потом появляется кто-то еще, встречает нас, и мы думаем, что в состоянии справиться с чем угодно.

Я всегда считала, что мне все по силам, пока не оказалось, что не все. Я говорила так, словно умереть – это пустяк, но в тот миг я определенно не хотела умирать. Находиться на берегу ночью – безумие. И о чем я только думала?

– Мне надо идти, – сказала я. – Холодает, а еще собаку надо выгулять.

– У тебя есть собака? – Он как будто немного расстроился. Тоже странно. Серферы вроде бы любят собак. В море они и сами словно чудесные беззаботные дворняжки.