Григорий Давыдов - Гобин поневоле или Изменчивый Мир

— Если ты думаешь, что моей целью является создать огромный клан, сидеть на черепах, жрать за обе щеки и гордиться званием рагха, то ты невероятно глубоко ошибаешься. Никому не трогать его, и это не обсуждается.

— Понял, — со вздохом кивнул он и покинул хижину, оставив меня со своими размышлениями, что невольно заставляли морщиться и кривиться.

— Мой рагх чем-то недоволен? — услышал я мелодичный голосок и наткнулся взглядом на всё ещё растирающую ногу целительницу. Шкуры, накинутые на плечи гоблиншы, лишь частично скрывали её как будто специально выставленные напоказ груди, губки были смазаны чем-то, очень похожим на ароматную помаду, а в глазах так и играл задиристый огонёк. — Возможно я могу чем-то помочь?

— Можешь, — уверенно заявил я и одним рывком затащил весело завизжавшую целительницу к себе в охапку.

Ну, а что, победителю ведь положен приз?

Утро впервые за последнее время встретило меня приветливо: тепло от накинутых наподобие одеял шкур, мирно мурчащая целительница под рукой, и, что самое главное, никаких дел.

— Мой рагх!

Ай, а вот по поводу дел — это я погорячился…

Приподнявшись на кровати, протёр сонные глаза, кое-как разглядев в расступающемся полумраке немного взволнованного Кил-аль-Хака. М-да, захаживают ко мне как к себе домой — надо стражу, что ли, у входа выставить, или духов-охранников, в самом деле… А то и поспать спокойно не дадут.

— Что там? — недовольный от такого сумбурного пробуждения, буркнул я, всё ещё пребывая в некой полудрёме.

— Там гонец, — кивнул он в сторону выхода.

— Ну и в чём проблема? — вновь улёгся я обратно под шкуры, возвращаясь к мирным сновидениям и, зевая, отмахнулся: — Примите его, накормите, выясните, чего надо. А я подойду… через пять минуток…

— Так в том и дело, — решительно продолжил мешать мне отдыхать Кил-аль-Хак. — Гонец мёртв.

Всю сонливость как рукой сняло. Я резко сел на кровати и сощурился от боли в голове: мозг слишком споро перешёл из спящего состояния в рабочее. Вскочил и, облачившись обратно в одеяния шамана, взял прислонённый к стене Пха, бросив взгляд на всё почмокивающую во сне гоблиншу и, решив её не будить — пусть хоть ей выдастся беззаботное времяпрепровождение — уверенно кивнул:

— Веди.

Мы пошли по петляющим дорожкам селения, скупо отвечая поклонами на приветствия бодрствующих. Солнце только-только встало, а уже большинство населения спешило приступить к своим делам — кому на охоту, кому на ферму, кому к ученикам, магию в головы вдалбливать, а кому и на стены, бдеть.

К воротам мы вышли запыхавшиеся и злые, что привело меня к мысли о том, что неплохо бы периодически пользоваться услугами собственных ног, а не ездового Ула, да находить время для продолжения тренировок — а то заплыву вновь жирком, да и буду вставать только от собственной кровати до отхожего места.

У ворот уже копошились стражники и…

— Вам что, заняться нечем?! — рявкнул я на непонятно что тут забывших шаманов. — Вам надобно своих учеников до собственного уровня поднимать, а вы непонятно чем занимаетесь!

Один из них, чьё пузо, надо сказать, отчётливо тянуло гоблина к земле, делая его ещё меньше по отношению к остальным, опираясь о посох, сделал несколько шагов ко мне:

— Ты, рагх, смотри, не слишком-то во власти купайся. А то кто-нибудь возьмёт, да и утопит тебя в ней…

Я бегло оценил его: шаман из окружения Равр-рагх-Хила, один из тех, кто ещё перед дуэлью высказывал своё фи по отношению к моей персоне. Да уж, вот точно — этим как об стенку горох… Но позволять так разговаривать со своим вождём, в присутствии остальных гоблинов, не позволю.

— Живо пошли и приступили к своим делам, — процедил я сквозь зубы, невольно создавая перед собой начавший уплотняться духовный сгусток. — Или мне придумать для тебя другое занятие?

На странность, сработало. Я-то думал, вредный гобливнюк ещё некоторое время покочевряжится, прежде чем отступить, ан нет — цыкнул, прошептал какое-то ругательство, да отправился с остальными восвояси. Я тяжело вздохнул: не люблю угроз, но, чёрт возьми, как тут по-другому? Покажешь слабину — загрызут и сожрут, не подавятся. Такая уж доля вождя — без показушности, без обнажения клыков — никак. И ничего тут не сделаешь, по крайней мере пока. Пока всё так устроено, что волей-неволей приходится влезать в первобытные, мерзкие и низменные рамки. Так не за это ли я борюсь? Изменить подобное? Так зачем же сам во всё это лезу? На кой мне тогда власть сдалась, если здесь без подобного никак? Да потому что иначе всего этого и не изменить. Вот такой вот дурацкий парадокс.