Майкл Салливан - Смерть леди Далгат. Исчезновение дочери Уинтера

– Мне нужно вернуться, – сказал Ройс. – С доказательствами твоих намерений.

– Да. Дженни упомянула мятеж. У нее милый почерк. – Он улыбнулся. – Такие пухленькие ручки, а почерк красивый. Дженни говорила, это потому, что она много лет вела бухгалтерию.

– Какие доказательства мы можем предоставить? – поинтересовался Ройс.

Герцог махнул рукой своим спутникам.

– Эти господа – главы купеческой и торговой гильдий, с которыми встречалась Дженни. Они с радостью согласились помочь, после того как я объяснил, что если моя жена умрет, я объявлю их соучастниками убийства и казню всех до единого. – Лео смерил сонных людей суровым взглядом.

– Король осудит убийство известных купцов, – заявил один из мужчин.

– Какой король?

Мужчина поежился.

– Не волнуйтесь, – улыбнулся Лео. – Я обязательно устрою суд сразу после вашей казни, чтобы докопаться до истоков заговора. А вы тем временем сможете высказать претензии лично покойному королю Рейнолду, когда встретитесь с ним.

Мне нравится этот мужчина , подумал Ройс.

– Полагаю, нам пора.

– Капитан Вайберг отправится с вами. Удачи… Ройс, верно?

Тот кивнул.

– Ройс, – задумчиво повторил герцог. – Я уже слышал это имя.

– Идем, – обратился Ройс к Роланду и быстро зашагал к двери. Ему не хотелось знать, какие откровения ждали герцога.

Заняться было нечем, и Адриан уснул. Он проснулся с первыми лучами рассвета, проникавшими по деревянной лестнице из руин. В каменном подвале ничего не изменилось. Грисвольд сидел на прежнем месте, ссутулившись и подняв колени, на которые спускалась длинная борода. Гном демонстрировал терпение и невозмутимое хладнокровие камня. Он держал кинжал наготове. Сетон свернулась рядом с Адрианом, использовав его в качестве подушки, ее светлые волосы укрывали ему колени. Он решил, что она хотела согреться или защитить его от предательства во сне.

Никому не удастся похитить меня, не разбудив моего защитника.

Адриану, который замерз и не чувствовал рук, прекрасная мир представлялась чудесным утешением. В свете нового дня, придававшего всему безупречную чистоту, она была не просто красивой, не просто женщиной. Точно так же первый зимний снегопад кажется чем-то большим, чем снег; оба были исключительными.

Она такая легкая, словно на мне спит кошка. Адриан считал кошек привередливыми, недоверчивыми созданиями. Им приходилось быть такими из-за собственной хрупкости. Если на Адриана садилась кошка, то он ощущал себя особенным, как будто заслужил одобрение животного, которое было в своем роде даром. Когда кошка настолько тебе доверяет, чувствуешь себя достойным чего-то.

Адриан не чувствовал себя достойным. Я совершил один хороший поступок. Как быстро чистая капля дождя растворяется в грязном озере? Скольких я убил той ночью? Даже не помню. В ее рассказе он был чудовищем, явившимся калечить и убивать. Адриан питал мало иллюзий насчет тех дней, и воспоминания становились тем хуже, чем дальше он забирался на восток, где цивилизацию полагали неудобной философией. И все же он никогда не считал себя действительно злым.

Но я был злым. Может, таким и остался.

Адриан посмотрел вниз. Глаза Сетон были закрыты, грудь легко, тихонько поднималась и опускалась. Возможно, она прожила сто лет, видела злодеяния и даже принимала в них участие. Наверное, в ее душе было полно чуланов с ужасными сожалениями. А у кого их нет? Но в этом всепрощающем свете Сетон казалась невинной, как только что распустившийся цветок, и она была его спасительницей.

Кошки ведь не спят на чудовищах?

Шум заставил Грисвольда повернуть голову и разбудил Сетон. Они прислушались: снаружи доносились голоса. Звук проникал через стены развалин наверху и сочился вниз сквозь щели в половицах. Разобрать слова, как и опознать говоривших, не удавалось. Мужчины и женщины – вот и все, что мог сказать Адриан. Немного, двое или трое, но они приближались.

Гном поднялся.

– Либо вернулся твой друг, либо время вышло. Если он нас предал… – Грисвольд нацелил на Адриана кинжал, старый, тусклый клинок.

Он им режет фигурки? Увидев гнома в кругу семьи, красоту, какую тот творил из дерева, Адриан не мог поверить, что Грисвольд способен на убийство. Но ему уже доводилось ошибаться.

Вероятно, в сообществе каменщиков резьба по дереву – признак безумия. Грисвольд мог оказаться сумасшедшим убийцей, которого никто ни в чем не подозревал. Адриан встречал таких. Молодые солдаты, обычно тихони, вызывавшие у Адриана озабоченность, на поле боя открывались с совершенно неожиданной стороны. Сдерживаемые социальными рамками в обычной жизни, в битве они чуяли свободу, какой прежде не знали. Убийство, вечный запрет, становилось необходимой разрядкой копившегося напряжения. После боя солдаты возвращались к своей теневой жизни, но вкус крови был сродни инфекции. Именно они вызывались добровольцами на различные задания, а после войны попадали в неприятности. Убийцы, прятавшиеся у всех на виду; кипящие котлы с закрытыми крышками. Грисвольд мог быть таким.