Андрей Снегов - Меняла [СИ]

— Здравствуйте, я — частный коммивояжер, предлагаю приобрести экзотические напитки, — заученно и монотонно пробубнил он и поставил потертый саквояж на прилавок.

— Здравствуйте, давайте посмотрим, — из вежливости ответил я, даже не надеясь на сделку.

— Я — профессиональный коллекционер пряностей, и Вы можете приобрести у меня церст, каммий, и даже миакр из Гальперна! — он подмигнул и со щелчком открыл саквояж.

Воздух в тесном помещении лавки наполнился миксом непередаваемых словами ароматов далеких миров. Я наклонился над раскрытым зевом баула и, закрыв глаза, вдохнул полной грудью. Быстрая карусель запахов понесла куда-то, закружила, размазала по хрупким граням реальности, и вдруг все остановилось: в пряном букете присутствовал будоражащий с детства, возбуждающий и манящий аромат. Кофе! Коричневая пачка с красной надписью «Арабика» скромно расположилась среди пакетиков с церстом и пимберрой.

— Сколько стоит вот это? — небрежно, пытаясь скрыть всякую заинтересованность, спросил я, указав на кофе.

— Все по весу, — ответил коммивояжер, правильно оценив мой горящий взгляд, — унция специй за унцию золота.

Я взял кофе, повертел в руках измятый шелестящий пакетик, и, обнаружив на нем надпись «100 грамм», отдал три унции. Это было безумно дорого, но могу я позволить себе роскошь выпить чашечку земной арабики в собственный трехвековой юбилей?

— Было приятно иметь дело с коллегой, — заключил, улыбнувшись, пеший купец и спрятал мешочки с золотом в одном из десятков карманов своей куртки.

Пожелав хорошей торговли, коммивояжер подмигнул, пожал руку, и, разбудив спящий над дверью колокольчик, вышел прочь.

Закрыв глаза и откинувшись на высокую спинку кресла-качалки, я сидел с чашкой дымящегося кофе в руках и думал о вечности. Она играет в странные игры: за сотни лет в моей памяти стерлись почти все воспоминания о многочисленных путешествиях по разным мирам, остались только Земля, детство, университет в маленьком провинциальном городке, первая девчонка, да бескрайние зеленые леса.

Господи, как я хочу увидеть лес! Хочу побродить по мягкой траве, упасть на теплую землю и глядеть на белые облака в чистом голубом небе, придумывая, на что похожи их очертания. Хочу искупаться в океане. Хочу проснуться в маленьком деревянном домике от пения прилетевших весной птиц. Я хочу домой...

— Хозяин, можно войти?

Я открыл глаза. В дверях стоял молодой симпатичный парень в ярко-зеленой футболке и голубых джинсах, за спиной у него был небольшой черный рюкзак, а на ногах черные же кроссовки.

— Заходи, — ответил я, не сразу осознав, что заговорил по-русски, — ты с Земли?

— Ага, с нее самой, — ответил он, бросил рюкзак на пол и привалился спиной к стеклу.

Мое сердце учащенно забилось, интуиция не нашептывала даже, а кричала в полный голос, что у меня появился шанс.

— Ты, как я вижу и слышу, не только землянин, но еще и земляк, — я улыбнулся во все тридцать два зуба и протянул руку. — Меня зовут Андрей, за знакомство выпить не желаешь?

— Легко, мое имя — Антон, — он крепко пожал мою ладонь, затем расстегнул рюкзак и вытащил глиняный, запечатанный сургучом кувшин, — у тебя штопора не найдется?

— Сейчас отыщется! — с готовностью ответил я, осознавая, что вместо милого сердцу и желудку шираза придется пить инопланетную брагу, которую и вином-то назвать можно лишь с изрядной долей фантазии.

Я закрыл лавку, опустил жалюзи на окнах и провел гостя внутрь моего скромного холостяцкого жилища. В углу на террасе стояли деревянный столик и два стула. Я смахнул накопившуюся за много лет пыль и поставил бокалы на стол.

— Как здесь красиво! — восторженно молвил Антон, стоя у каменной ограды и любуясь черным обсидианом гор на другой стороне пропасти. — По Земле, наверное, не скучаешь?

— Скучал лишь первую сотню лет.

— А сколько же их, сотен, уже миновало? — поинтересовался Антон, обернулся ко мне, и облокотившись о каменный парапет, начал внимательно меня рассматривать, надеясь, видимо, отыскать ответ или признаки старения.

— Сегодня мне исполнилось ровно триста лет, — ответил я и грустно посмотрел в его удивленные серые глаза, — оказался здесь в двадцать семь и с тех пор не покидал лавки.

— Значит, менялы и впрямь бессмертны...

Антон взъерошил копну выгоревших русых волос и подошел к столу. Он сел напротив, взял штопор и начал аккуратно вкручивать его в залитую сургучом пробку.

— Мне двадцать, а я уже три года как перекати-поле по мирам шатаюсь. Устал как собака! — сказал он, кряхтя от напряжения, и вытащил пробку с булькающим звуком.