Роман Седов - Про Бабу-Ягу

— Подожди немножко, — попросила Любава, — Нужно с бабушкой поговорить.

Федя закатил глаза и отвернулся к печке смотреть на кота. Любава вздохнула.

— Не обижайся, — попросила она, — Купим, только позже.

— Я не обижаюсь, — отозвался Федя, — Я делаю выводы.

Яга прошла к сундуку.

— Интересный случай, — забормотала она, — Может, настойку с комариных лапок?

— Уши отвалятся, — сонно напомнил Баюн с печки.

— Подумаешь, — Яга пожала плечами, — Зато действует.

— Я это пить не буду, — испуганно вмешался Федя, — Мне мои уши очень дороги, как память.

— Тогда эту, — Яга протянула ему бутылёк, — Пей всю.

— Уши не отвалятся?

— Не отвалятся.

— А снадобье низкокалорийное? — уточнил Федя, — Я и так очень толстый, если я не влезу в свой любимый кафтан — это будет катастрофа…

— Пей! — велела Яга.

Федя послушно выпил содержимое и поморщился.

— Не вкусно!

— Ну-ка, милок, — обратилась к нему Яга, — Как тебе твои сапоги?

— Самые лучшие! Я уже говорил про итальянского мастера?

— Не сработало, — всхлипнула Любава.

— Не сработало, — задумчиво подтвердила Яга, — А быть такого не может. Значит, есть только один вариант. Выйди-ка, милая, на улицу, да там жди, пока не позову.

Любава кивнула и пошла к выходу.

— Федя, я на улице буду, — сказала она, — На лавке под деревом посижу.

— Делай что хочешь.

Когда Любава вышла на улицу, Федя закатил глаза.

— Видели её сапоги? — прошептал он, — Какой отвратительный вкус, кошмар просто!

— Хорош комедию ломать, — отмахнулась Яга, — Чего жене голову морочишь?

Федя усмехнулся и сел на лавку.

— А сколько можно мне её морочить, бабушка? — спросил он, — Целыми днями мне про платья, про украшения, про подруг, да слухи со всего Тридевятого Царства. Вечером с работы прихожу уставший, а она мне истерики да обиды: ты меня не любишь, ты стал другим, ты изменился. Сладко, думаешь? Вот и надумал, дай, думаю, попробую. Пусть поживёт в моей шкуре, прочувствует!

— Да поняла уже, поди, — мягко ответила Яга, — Пожалей жену-то. Хватит с неё.

— Хватит, — подтвердил Федя, — Просто так весело было!

Яга добродушно засмеялась.

— Повеселился и хватит, — сказала она, — Я Любаве скажу, что снадобьем тебя излечила, понял? Будет спрашивать, говори не помнишь ничего. А её я сейчас научу, о чём мужу рассказывать не нужно, чтобы опять эта хворь не проявилась.

— Яга! Карга старая! А ну выходи немедля! — Кощей опёрся на дерево, тяжело дыша.

— Так нет меня дома, — раздался голос из избушки.

— Я что, по-твоему, совсем тупой? — вспылил Кощей, — Выходи, не то подожгу избу.

— Не догонишь, — ответил голос.

Словно в подтверждение этих слов, избушка переминалась с ноги на ногу.

— Выходи, — повторил Кощей, — Не то сам зайду.

— Да ну, — сказала Яга, — Неча там делать, на улице то. Сыро, холодно.

Кощей подошёл к избушке и подёргал ручку двери. Заперто.

— Это что? — Кощей прислушался, — Ты не одна, что ли?

— Одна, — ответила Яга.

— Открой дверь тогда.

— Нет.

Кощей задумался.

— А ежели я сейчас на весь лес объявлю, что у тебя под подушкой припрятано?

Замок щёлкнул, дверь открылась и на крыльцо вышел Богатырь.

— Ах ты! — задохнулся Кощей, — А ты ещё кто такой?

— Не твоё дело, — ответил Богатырь, — Чего разорался, дряхлый?

— Яга, — закричал Кощей, игнорируя вопрос, — Это как понимать, а?

— Дык ить путник это, — ответила она, не выходя из избушки, — Дело у него важное, остановился вот, на ночлег.

— И который день он у тебя ночует?

— Четвёртый.

Кощей прищурил глаза.

— Выспался за эти дни-то? — ехидно обратился он к Богатырю.

— Выспался, — подтвердил тот, — И выспался, и наелся, и напился.

— Может она тебя ещё и в баньке попарила? — с усмешкой поинтересовался Кощей.

— А если и попарила, — ответила Яга из дома, — Твоё дело какое?

— Ах какое моё дело? — возмутился Кощей, — Я вам покажу, какое моё дело. Эй ты!

— М? — отозвался Богатырь.

— Собирайся и проваливай отсюда. Взрослым поговорить надо.

— Ну, свалить то можно, — добродушно сказал Богатырь, — Да только встретимся мы скоро всё равно.

— Это ещё почему? — удивился Кощей.

— Потому, старик, что иду я, чтобы вырвать из лап твоих мою любимую.

— Какую это любимую? — Яга подошла к двери, — Ты что это, охальник, такое говоришь?

Кощей захохотал.

— Свою, конечно, — ответил Богатырь, — Анисью-красавицу.

— Ах ты, сволота, — Яга принялась колотить Богатыря по спине тряпкой, — А я тебе ещё… баньку топила.