Марцин Гузек - Застава на окраине Империи. Командория 54 [litres]

– Это не обычный враг. Это нечто, чего мы не встречаем повседневно, чего никто из нас до сих пор не встречал…

Его слова прервал смех Кассандры, мальчик тоже улыбнулся.

– Ты сказал, что до сих пор никто из вас никогда с таким не встречался. – Кассандра искренне смеялась. – Но это не так, вы все время с этим встречаетесь.

Она глубоко вдохнула и закрыла глаза. Пламя свечи вдруг померкло, будто закрытое саваном тени.

– Тепло, – сказала она вдруг. – Счастье. Весна, всюду жизнь, день ее свадьбы. Беспокойство. Прибыли незнакомцы. Злые. Страшные. Страх. Боль. Причиняют боль. – В помещении пронесся легкий порыв ветра, как будто исходящий от девушки. – Почему? Даже не знала их. Боль. Страдание. Не понимает. Нож!

Она открыла глаза и схватилась за горло, тяжело глотая воздух. Свет внезапно вернулся к обычной яркости.

– Что… курва… – Эдвин застыл на месте, совершенно сбитый с толку.

– Она не может уйти, – сказала Кассандра через минуту, а мальчик кивнул.

– Дух? – спросил Магнус. Маска стоицизма полностью исчезла с его лица.

Касс кивнула.

– Они везде. Вы все время на них натыкаетесь. И на другие вещи. Лучшие и худшие.

– И ты их видишь?

– Нет. Их не увидеть, ведь у них нет тел. – Тон Кассандры указывал на то, что она объясняет очевидные вещи. – Но я их чувствую. Иногда вижу части их воспоминаний. Это ужасно дезориентирует. Сейчас-то уже проще, все чаще их различаю. Но когда-то я не всегда знала, какие чувства мои, какие нет.

Она кивнула.

– Ребенком я жила в деревушке, у которой стоял холм. А на нем росло единственное дерево. Другие дети там играли, а я не могла. Каждый раз, как шла туда, начинала плакать. Это место было ужасно печальное и полное ярости. Я пыталась им сказать, но никто меня не слушал. И когда я говорила им, что староста плохой человек – тоже. Мама меня всегда била, когда я такие странные вещи говорила. А потом однажды на холме выкопали большую яму и нашли трупы.

Касс уставилась в пол. Продолжала:

– Сказали, тела не опознать, но я знала, что это была семья, пропавшая много лет назад. Сказали, что не удастся узнать, кто их убил и закопал, но я знала. Говорила, что это банда разбойников, нанятая старостой. Но тогда уже все поняли, кто я, и люди стали меня проклинать. Даже священник приехал, сказал, что я плохая. Тогда мама сказала, что мне надо уехать, а иначе сельчане мне причинят зло. Она упаковала мои вещи и велела уходить. Но я знала. – Касс подняла взгляд. – Она меня боялась. Я ее ужасала. И я знала это сразу, еще до того, как голоса мне это сказали. Ну и я сбежала, да. – Она покивала головой.

– Сколько тебе было лет? – спросила Матильда.

Видящая мгновение смотрела на свои ладони, потом подняла семь пальцев.

– Да, неприятная история, – протянул Эдвин.

– Вовсе нет, – запротестовала Видящая. – Благодаря этому потом умершие смогли уйти, когда кто-то старосте горло перерезал.

– Ну теперь я точно не усну, – сказал Эдвин. – Лучше потрачу ночь на беседу с человеком моего уровня. Если повезет, может, даже новые баллады какие-нибудь узнаю. Да и девки на нас заглядывались, когда мы играли. А какие-то из них, наверное, и сейчас еще там, так что точно вернусь поздно.

Он шел узким мраморным коридором. Проходил мимо поблекших картин на стенах и грубо сколоченных деревянных дверей, совершенно не подходящих окружению. Наконец исчез в темноте. Издалека доносились смех и пение; главный зал находился в другом крыле старого поместья. Магнус опустился на небольшой табурет и оперся о стену. Подал знак, что принимает дежурство.

Город был грязный и вонючий, Матильда как раз в таком и росла. Примитивный частокол с нечастыми сторожевыми башнями окружал скопище деревянных хат. У ворот стояли несколько стражников – столь же неприятных, как и город, который защищали. Трудно было даже назвать их стражниками; их служба явно ограничивалась игрой в кости и свистом вслед каждой мимо проходящей женщине. Матильда проигнорировала их реакцию, а Касс их, похоже, и вообще не заметила. Узкие улочки покрывал слой грязи в несколько сантиметров толщиной. Люди старались идти по доскам, обозначающим тропинки в грязи, но не всегда это было возможно. В центре города располагался небольшой каменный замок, реликт времен процветания и, скорей всего, резиденция местного властителя.

– Цивилизация, – усмехнувшись, сказал Эдвин, когда они въехали в городскую застройку. – По крайней мере то, что тут таковой считается.