Lutea - Пламя и Кровь [СИ]

Мераксес издала протяжный рёв, согласный и предвкушающий, и королева Рейнис улыбнулась. Её связь с Мераксес была куда крепче, чем у брата и сестры с их драконами, поэтому обе прекрасно понимали друг друга даже без слов. Но всё-таки Рейнис любила разговаривать со своим драконом на валирийском, языке драконьих всадников и древней магии.

— Перед полётом я слышала новую песню, — поделилась Рейнис. — Она на общем наречии, но красива, как если бы была на валирийском. Я спою тебе её.

И королева запела для своего дракона о любви и Веке Героев — и была уверена, что Мераксес слушает, подлетая всё ближе к замку Уллеров. С высоты цитадель в сердце песков не казалась страшной, скорее уж неказистой. Королева Рейнис пела и не боялась направить Мераксес на замок. Даже Харренхолл не устоял перед драконьим пламенем. Дорнийцы будут гореть, как того желает король.

На стенах затрубили часовые, и Мераксес заревела в ответ. Рейнис засмеялась и похлопала дракониху по шее:

— Они все твои, когда мы закончим.

Мераксес это понравилось. В первый раз она обрушилась на замок под резким углом, разливая пламя по стенами и внутреннему двору. Когда она вновь взмыла в небеса, Рейнис услышала нёсшиеся им вслед вопли и отчаянные проклятия. Королева направила Мераксес вокруг крепости.

— Склонитесь перед Железным Троном, и я пощажу вас! — крикнула она защитникам замка. В ответ те выпустили в неё тучу стрел, но Мераксес повернулась, и стрелы отскочили от чешуи на драконьем брюхе. Оставив замок позади, она выровняла полёт. — Мы им предложили, — заметила Рейнис и развернула дракона.

На этот раз стрелы в них выпустили ещё на подлёте. Мераксес круто забрала вверх, подставляя крепкую грудь, а затем выпустила в дорнийцев залп пламени. Запахло жареной плотью, что привело Мераксес в восторг.

— Сожги их всех! — приказала Рейнис под крики и надрывный плач. — А после будет пир на дорнийской плоти!

Мераксес хлопнула крыльями и нырнула вперёд, нацелившись на самую высокую замковую башню. Крепче ухватившись за выросты на шипастой шее, Рейнис прижалась щекой к чешуе, наблюдая за очередным бесполезным залпом лучников и арбалетчиков…

И вдруг Мераксес возопила от боли и потрясения — Рейнис вскинула голову и закричала сама, увидев огромный болт скорпиона, глубоко вошедший в золотой глаз Мераксес. Её боль ударила королеву, сотрясла до основания.

— Мераксес! — закричала Рейнис в панике и попыталась выровнять дракона, направить прочь от Адова Холма…

Но Мераксес падала, и её воздушные кульбиты становились всё более хаотичными. Она билась в агонии, и королева ничего не могла сделать для спасения своей драконихи.

Рейнис могла лишь пасть вместе с Мераксес.

В самом сердце форта Эйгона Висенья Таргариен готовилась к полёту. Её целью снова был Дорн — песчаные змеи ещё не заплатили сполна за убийство Рейнис.

В груди до сих пор клокотало пламя отчаянной ярости при единой мысли о сестре. О том, как она, оставив свои танцы и шелка, облачалась в броню. О том, как Рейнис целовала Висенью в щёку, Эйгона — в губы и обещала вернуться с скорейшем времени. Как взбиралась на спину Мераксес и взмывала ввысь, а стража на стенах форта гремела щитами, провожая королеву…

Висенья хмурилась и кусала губы. После падения сестры она и Эйгон обрушили пламя Балериона и Вхагар на Адов Холм… и видели череп Мераксес, который так горделиво выставили посреди замкового двора Уллеры. Они все сгорели. Однако это не вернуло Рейнис, как не принесло покоя её родичам. Сердце Висеньи требовало больше крови и пламени. Облачавшие её в доспех оруженосцы старались не поднимать глаза на лицо королевы.

— Тётя?.. — детский писк раздался от двери.

Королева Завоевателя — теперь единственная — повернулась и жестом подозвала к себе племянника.

— Что ты хотел, Эйнис?

— Я… — пролепетал принц. — Вы улетаете, да? Вы с отцом?

— Да.

— А когда вернётесь?

— Когда каждый замок в Дорне будет гореть, а пески обернутся стеклом, — жёстко ответила Висенья, и только затем вспомнила, что говорит с ребёнком.

Принц Эйнис вновь потупился и шмыгнул носом. Глубоко вздохнув, Висенья отпустила оруженосцев и стала проверять завязки блестящих наручей. Она никогда не была хороша с детьми, в отличие от сестры. Более того, ребёнок Рейнис, стоявший сейчас перед ней, был далёк от представления о собственном сыне, которого Висенья однажды непременно родит для своего брата и короля. Стеснительный и мягкий принц Эйнис не стыдился слёз и любил объятия, которыми его щедро одаривала мать.