Lutea - Дети войны [СИ]

Взрыв энергии разметал волну пылающими брызгами, ударившимися во внешний барьер, дрогнувший и тревожно завибрировавший. Словно издалека Штайнер услышал, как зрители испуганно ахнули, но почти не заметил этого — он едва удержал щит и только благодаря этому сам не был отброшен взрывной волной назад, на барьер. Но вот островок, на котором он прежде спасался от огня, за которым теперь оказался, разлетелся острой каменной крошкой, которая всё же зацепила его, изранив руки и грудь.

Александр и Фридрих замерли, тяжело дыша, буравя друг друга взглядами. Александр — припав на одно колено, ощущая накатывавшую боль в бедре, пострадавшем ранее, и жжение в свежих царапинах. Фридрих — зажав рукой с палочкой всё ещё сильно кровоточащую рану на левом плече.

Зал шумел, но не отчётливей, чем шумело бы сейчас море, подступи оно к самым стенам дуэльного комплекса. Громче других что-то выкрикивал комментатор — крики чайки над водой.

Отрицая боль, Александр поднялся, выставил вперёд палочку, крепче стиснув оружие. Фридрих отнял окровавленную руку от раны, сделал то же самое.

Собрав большую часть оставшихся сил, Александр сотворил облако серебристых искр, которые хаотично метнулись к Винтерхальтеру — мелкие сгустки энергии, которые окружают цель и начинают взрываться. Они отгородили от Александра противника и сдетонировали, расплескав свет — Штайнер прикрыл ладонью глаза; он не видел Винтерхальтера, но знал, что бой должен быть завершён.

Тихий свист — и правый бок взрывается от боли, словно пронзённый мечом. Александр тихо вскрикнул, но не позволил себе зажмуриться; зажав левой рукой рану — мантия под ладонью уже напиталась кровью, — он поднял палочку, установил щит… И резко отшатнулся вбок, когда коротко свистнул, вспарывая воздух, новый снаряд. «Стрелы из сжатого воздуха, — понял Александр, волевым усилием запрещая сознанию отдаваться осознанию боли, пожиравшей бок. — Практически незаметны, неотразимы щитами…» Прикусив губу, он наколдовал перед собой стену из камня, за которой укрылся, с усилием, хрипло дыша. Он слышал, как стрелы дробят камень, понимал, что в нынешнем состоянии не продержит стену больше минуты.

«Отсиживаться здесь, пока не потеряю сознание? — спросил себя Александр и тут же ответил: — Вот уж нет!»

Биение стрел в камень неожиданно смолкло — это словно бы было знаком. Александр выпрямил спину, расправил плечи и шагнул прочь из-за стены. Винтерхальтер оказался к нему как-то неожиданно близко, и Штайнер смог разглядеть, что противник сам едва стоит на ногах, пошатываясь, а лицо его бледнее мела — только глаза лихорадочно блестят, полные желания добить.

Рана на боку вновь дала о себе знать, и Александр всё же на миг зажмурился, подавляя вспышку боли. Затем, распахнув глаза, поднял палочку, понимая, что это будет последняя атака.

Как понимал и Фридрих.

— Конфринго!

— Экспульсо!

Яркие лучи, фиолетовый и синий, устремились навстречу друг другу и столкнулись в воздухе, взорвались — Александра бросило прочь, прямо в объятия темноты.

Сквозь тягучую дрёму он слышал какие-то голоса. Двое поблизости от него будто бы переругивались, ещё один словно пытался их унять, но все трое были слишком громки, и Александр слабо поморщился, пошевелил плечом.

— Очнулся! — выдохнул кто-то практически ему в ухо, и лишь секунды спустя юноша понял, что это было «Er erwachte!», произнесённое по-русски.

— Тише, не кричи, — одёрнули тоже по-русски полушёпотом, а затем мягкий голос по-немецки обратился к Александру: — Герр Штайнер, вы слышите меня? Можете открыть глаза?

Сделав над собой определённое усилие, он разлепил веки и сейчас же наткнулся на обеспокоенный взгляд Марии.

— Фройляйн Ровинская, — проговорил он и попытался сесть на кровати, но сильная рука его удержала. Повернув голову, Александр обнаружил сидящего на стуле в изголовье Николая Назарова.

— Тебе ещё рано вставать, — веско проговорил он.

— Именно, — согласилась Оксана Мелехова, бесцеремонно усевшаяся на тумбочку по другую сторону кровати. — Ну и напугали вы нас, милый мой!

Бросив на неё короткий взгляд, Александр вновь посмотрел на Марию, пристроившуюся прямо на краю его кровати, со стороны раненного бока, на котором сейчас была чистая бинтовая повязка.

— Что вы все здесь делаете? — спросил он по-русски, чтобы показать, что уже вполне пришёл в сознание.

— Неблагодарный! — ахнула Оксана прежде, чем кто-либо из её друзей успел ответить. — Уже и забыл, что мы обещали за него болеть!..