Евгений Прядеев - Винни Пух

– Вечер добрый, – поздоровался я, подходя ближе. Хозяин чиркнул спичкой и зажег еще одну свечу, стоявшую около него, дав мне возможность разглядеть несколько ковров, лежавших на земле и висевших на стене у него за спиной. Бывший мулла расположился на нескольких подушках и с интересом разглядывал меня.

Я, в свою очередь, с любопытством посмотрел на него. Передо мной сидел довольно пожилой мужчина совсем не богатырского, а даже скорее субтильного, телосложения с лысым черепом, одетый в старый, но аккуратно заштопанный в нескольких местах халат. Его худые ноги, выглядывавшие из-под халата, оказались обуты в остроконечные домашние туфли, украшения на которых бликовали в неверном свете свечи.

Но при всем этом, к моему удивлению, гладко выбритое лицо не казалось сильно старым. Я наоборот бы сказал, что облик Мурада, который показывал нам дорогу сюда, гораздо старше, чем у его деда. Или, быть может, всему виной плохое освещение?

– Присаживайся, путник! – с улыбкой сказал хозяин башни, демонстрируя живой острый взгляд. – Давай побеседуем, и ты расскажешь, зачем искал со мной встречи.

– Если честно, у меня сложилось впечатление, что вы и так в курсе причин моего визита, – с каким-то непонятным для меня самого смущением ответил я. Сидеть по-турецки мне всегда было неудобно, поэтому я просто опустился на колени, как сидят юные каратисты на занятиях мастера. Да и вставать из этого положения, случись что, не в пример легче.

– Я действительно вижу больше, чем обычные люди, но все равно я только лишь человек. В отличие от тебя, – снова улыбнулся бывший мулла. – И поэтому знать все не могу, как бы мне этого не хотелось. И, кстати, мое имя Гамзат. А как называть тебя, загадочный путник?

– Ой, извините пожалуйста, – смутился я. – Родители назвали меня Андреем.

– Я так понимаю, что это было очень давно, – хитро сощурился Гамзат. – Несмотря на внешние различия, мы видели одинаково много. Ну, или почти одинаково. Поэтому я удивлен, что сегодня ты так далеко от дома и ищешь у меня помощи. Чем старый немощный старик может посодействовать тебе, молодому и полному сил?

– К сожалению, не все так радужно, уважаемый, – я неожиданно для себя тоже начал говорить неспешно и несколько вычурно. Не знаю, то ли дело было в моем собеседнике, то ли на меня так повлияла общая атмосфера в башне. Я чувствовал общее умиротворение и одновременно чувство некоей неловкости, что беспокою пожилого человека проблемами, с которыми, в принципе, вполне должен справляться самостоятельно.

– Я догадываюсь, – пришел на помощь Гамзат, заметив мое смущение. – Иначе в поездке сюда не было бы никакого смысла. Так что именно тебя беспокоит?

– Кольцо, – выдохнул я, чувствуя себя глупо и отчего-то начиная понимать, что реальной помощи здесь, видимо, я не получу. – Так получилось, что внутри меня оказалось кольцо ведьмы Анны Харт. Оно противно моей природе и хочет вырваться наружу, что запросто может убить меня. Помогите мне, уважаемый Гамзат, я не знаю, что делать.

– Ты прожил много лет, Андрей, – негромко, но неожиданно твердо ответил бывший мулла после долгой паузы, глядя мне прямо в глаза. – Но я вижу, что мало чему научился. Ты так и не понял свою сущность, а не разобравшись в этом, ты не можешь знать точно, что опасно для тебя, а что нет.

– Моя сущность принесет только зло и несчастья, – также твердо ответил я. – И мне кажется, что этого достаточно для ее понимания.

– Почему? – опять улыбнулся Гамзат. – Тебе точно известно, что будет именно так?

– Потому что я стану зверем и перестану быть человеком!

– Это не твои слова, – покачал головой собеседник. – И ты не знаешь, истина это или нет.

– Я не могу контролировать свою сущность, – упрямился я.

– Андрей, ты живешь со зверем внутри уже много-много лет. С чего ты взял, что у тебя не получится удержать его в узде? – голос Гамзата журчал, как горный ручей.

– Можно мне закурить? – в горле у меня внезапно пересохло, перед глазами встала знакомая картина, случившая давным-давно и не один раз повторенная во сне. Тот самый злосчастный день из очень далекого прошлого. Дня, завершившего прошлую жизнь и начавшую новый отрезок моего существования.

Хорошо живет на свете Винни-Пух!

От того поет он эти песни вслух!

Хорошо живет на свете Винни-Пух!

От того поет он эти песни вслух!

Повторение этих двух строчек из знаменитого мультика помогало мне не сбить дыхание во время бега. Хотя, о каком дыхании я говорю? Мы бежали по скользкой тропе уже почти час, и воздуха в легких, казалось, не осталось в помине.