Михаил Осоргин - Сказки и несказки [Совр. орф.]

Холодом веяло от раскаленного неба, и не хватило бы моря, чтобы залить небесный пожар.

Высадившись на льдину, Ваня подал знак, и корабль с горящими парусами поплыл обратно, в самую пасть бездонного моря, в самое сердце пожара, оставив Ваню одиноким среди моржей и белых медведей.

Ваня сделал шаг, — и перед ним выросла громадная мохнатая розовая фигура.

Еще шаг, — и медведи его окружили.

Стоя на задних лапах, они плавно кружили передними по воздуху и в такт повертывали свои тонкие морды с парой маленьких добрых глаз. Они понимали, что Ваня их не боится и предлагали ему свою дружбу, свою ласку и теплоту своих пушистых шуб.

Протянув им обе руки, Ваня почувствовал мягкие, приветливые пожатья и, подчиняясь новым друзьям, пошел за ними в прозрачную ледяную пещеру, полную зеленовато-голубого света.

Ваня не чувствовал холода. Его уложили на мягкий, теплый, пушистый снег, два медведя закрыли его своим мехом и согревали влажным дыханием. В сладкой дремоте он гладил рукою лапу одного медведя, который прежним ровным, знакомым голосом говорил Ване новую чудесную сказку.

Корабль бросало с волны на волну, как легкую щепку. Да он и был щепкой в сравнении с этим страшным, свирепым чудовищем-морем, этим стоглазым великаном, не знающим жалости. Мокрые обрывки парусов болтались на обломках мачт вместе с кучей негодных веревок. У гордого лебедя были разбиты оба крыла… Команда корабля не смела показаться на палубу, через которую беспрестанно перекатывались волны, и в смерти ждала избавления от ужасного ожидания смерти.

Но не хотел знать страха Ваня. Крепко держась за основу сломанной мачты и обрывок каната, он стоял на верхней палубе, наслаждаясь красотой бушующего моря. Он был счастлив тем, что на его долю выпало увидеть море во всем его величии и силе.

И, вглядываясь в водяные холмы и горы, Ваня начал понимать, что не самый корабль приводит море в бешенство, а это в нем, бесстрашном Ване, видит оно своего соперника. Погубить его, увлечь в свою глубину море может, но не в силах оно внушить ему страх, не в силах внушить ему ничего, кроме простого любопытства. И оттого бушует море, и потому оно медлит покончить счеты со своей игрушкой…

Уже не раз волна, перекидываясь через борта корабля, со страшной силой отрывала от палубы ноги Вани; тогда он повисал на руках и видел под собой крутой холм белой кипящей пены. Крепко держась за канат и ощущая во рту соленую пыль, Ваня торжествующе шептал:

— Дедушка! Я не боюсь, я не боюсь!

— Чего же бояться, Ванюша, — слышал он в ответ. — Ведь это только сказка, мальчик, сказка про море…

Вдали Ваня увидал высокие синие горы со снеговыми верхушками. Эти горы грядой быстро приближались к нему.

Эти были горы воды, увенчанные снежной пеной. Это была последняя волна потерявшего голову моря. Это была волна-великан, и ее верхушка подпирала небо, расталкивала облака, уходила в высь, неслась к Ване, загибалась от своей тяжести, образуя прозрачный свод, которые сейчас закроет корабль.

И не было страха в Ване. Он оттолкнул канат, поднял руки вверх, откуда уже рушилась к нему полосатая выгнутая масса соленой воды и пены, и крикнул:

— Дедушка! Смотри же, дедушка! Вот я! Вот Ваня! Я не боюсь!

Ваня плавно погружался в морскую глубину и, улыбаясь, слушал, как на ухо ему шепчет родной знакомый голос:

— Это сказка, Ванюша, это только просто сказка про море.

И, открыв глаза, Ваня смотрел снизу на поверхность моря… Он видел, как от него отдалялись хрустальные куполы причудливой формы. Ему казалось, что он проник в сказочный стеклянный храм, который раньше видел только снаружи. Прямо над ним возвышался главный купол храма — та самая волна, которая прикрыла его; но теперь пены не видно. Внутри она кажется гладкой, только к ее поверхности приросли, как драгоценные камни, миллионы прозрачных пузырьков воздуха. Такие же пузырьки забились в одежду Вани и между пальцами рук. Он стряхнул их с одежды, и они быстро, вытянувшись в жемчужную нитку, помчались вверх, к прозрачному куполу храма. На пути их ловили рыбы, которые свободно скользили внутри храма, как скользят птицы в воздухе.

А самый храм делался все шире, главный купол его слился с боковыми, образовав почти ровную крышу, унизанную блестящими точками воздуха. Голубой свет делался гуще, переходя в какой то особый зеленоватый, лучистый и загадочный свет морской пучины. Там и сям замелькали фонарики светящихся рыб. На гибком, изогнутом дугой крепком усике двигались впереди рыб их удивительные фонарики, освещая им путь и добычу. Целой стаей собрались они вокруг Вани, наведя на него свои фонари. Светящаяся морская звезда села ему на грудь, переливаясь всеми цветами. И при их свете Ваня увидал, что с обеих сторон его поддерживают своими длинными носами и медленно опускают на дно рыбы-мечи.