Тэд Уильямс: Восстание теней [Восхождение тени] [Shadowrise ru]

Джино провёл её через всю резиденцию, затем — сквозь обширные сады Бродхолла — в тихий коридор, проложенный вдоль замковой стены изнутри крепости — столь огромной, что она могла бы вместить весь Южный Предел — и город, и цитадель. И здесь не было ни одной знакомой души, никого, кому можно было бы довериться…

“Союзники. Мне нужны союзники в этой чужой стране”.

Актёры из Южного Предела сидели на скамье в комнате без окон под присмотром нескольких стражников. Лица почти у всех были испуганными, и появление Бриони, одетой в богатое платье, присланное ей Джино, — в которой теперь комедианты признали своего монарха, — ничуть их не успокоило. Эстир Мейквелл, чьи последние слова, обращённые к Бриони, были сердитыми и нелюбезными, даже побледнела и вжала голову в плечи, будто ожидая удара. Из всех актёров на скамье лишь юный Фейвал не выказывал страха. Он оглядел Бриони с головы до ног.

— Гляди-ка, во что они тебя нарядили, — одобрительно воскликнул он. — Но выпрямись-ка, дева, и носи это так, как должно!

Бриони невольно улыбнулась:

— Кажется, я утратила сноровку.

Распутник Невин Хьюни тоже разглядывал её, сдвинув в изумлении брови.

— Клянусь богами, они не соврали! Подумать только, если б я чуть постарался, мог бы посадить на свой корень принцессу!

Эстир Мейквелл охнула. Её брат, Педдер, свалился со скамьи, а два стражника опустили алебарды на случай, если это окажется зачином какого-нибудь восстания черни.

— Благая Зория, спаси нас! — просипела Эстир, уставившись на грозные лезвия. — Хьюни, идиот, ты всех нас приведёшь на плаху!

Хоть Бриони и было трудно удержаться от улыбки, но она чувствовала, что не может позволить себе излишней фамильярности перед солдатами и Джино.

— Будьте уверены: если я сочту это за оскорбление, только Хьюни придётся отвечать за свой неуправляемый язык, — она сурово взглянула на драматурга. — И раз уж мне пришлось бы предъявлять ему обвинения за каждую мелочь, то мне следовало бы начать с того момента, как он назвал меня и моего брата “двойней щенков, заделанных Глупостью суке Привилегии”. Или, быть может, с момента, когда он отозвался о моем отце как о “никчёмной игрушке короля Лудиса Дракавы”. Мне кажется, любое из высказываний заслуживает палаческого топора.

Невин Хьюни застонал — чуточку слишком громко, чтобы это послужило свидетельством искреннего раскаяния: то ли оттого, что он был почти бесстрашен, то ли годы пьянства притупили его разум.

— Видите? — патетично воззвал он к соратникам. — Вот они, плоды юности и трезвенности! Память её устрашающе остра. О, что за проклятие — невозможность забыть ни единого слова глупости! Ваше высочество, как мне жаль вас!

— Ох, закрой рот, Хьюни, — прервала его Бриони. — Я не собираюсь призывать тебя к ответу за то, что ты наговорил, когда не знал, кто я, но ты и вполовину не так очарователен и умён, как сам полагаешь.

— Благодарю вас, ваше высочество, — сочинитель и актёр изобразил лёгкий поклон, — за такую оценку, потому как, учитывая, как высоко я себя ценю, она оставляет мне внушительную долю очарования.

Бриони только головой покачала. Она повернулась к Довану, добродушному великану, к которому относилась с особенной нежностью.

— На самом деле я пришла лишь попрощаться. Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы вызволить Финна поскорее.

— Так это всё взаправду? — растерянно спросил он. — Ты и правда… как они там сказали? Госпожа? Её высочество?

— Боюсь, что так. Я не хотела лгать вам, но опасалась за свою жизнь. Я никогда не забуду твою доброту, — Бриони повернулась к остальным и даже нашла в себе силы улыбнуться Эстир. — Вашу доброту. Да, и даже мастера Невина, хотя в его случае и щедро сдобренную распутством и бесконечной любовью к звучанию собственного голоса.

— Хех, — Педдер Мейквелл снова уселся на скамью, теперь явно чувствуя себя лучше. — Она снова тебя сделала, Хьюни!

— Да и пускай, — легко отмахнулся драматург. — Всё, что угодно, для властительницы всего Южного предела, объявившей, что я наполовину самый обаятельный мужчина в мире.

— Но я не властвую над всем Южным пределом, — Бриони оглянулась на Эразмиуса Джино, который наблюдал за спектаклем с вежливой улыбкой театрала, только прошлым вечером побывавшего на куда лучшем представлении. — И вот почему вы не должны туда возвращаться — пока не должны.

Она повернулась к сианскому аристократу:

— Новости о том, что я здесь, достигнут Южного предела, не так ли?