Анастасия Медведева: Саята. Заря иных Богов [СИ]

— Ты не серчай, Саята… Мы тебя любим… — смутился дед, — и помним, сколько ты для нас сделала…

— Хороша любовь, когда из дома гонит, — язвительно заметила я.

— Тык ведь это… — вновь подал голос Антип, — чужеземка же ты… а та старуха сказала, что ещё и Богам не поклоняешься… И сила твоя другая… не нашенская, значит…

— Это она из костерка моего вывела? — я горько усмехнулась, покачала головой. — Хорошо. Восемь лет назад судьба лишила меня семьи. Теперь вы лишаете меня дома, — при этих словах все деревенские опустили головы, и это не укрылось от моего взора. — Я уйду завтра с рассветом. Посмотрим, как вы без меня продержитесь.

И я захлопнула за собой дверь.

— Хотел идти со мной?

Бурый с надеждой посмотрел на меня.

— Пойдёшь. Только… имя тебе дать надобно. Нечего «Бурым» по чужим землям ходить…

С первыми лучами солнца в мою дверь тихонько постучали.

Я уложила последние запасы в мешок и пошла открывать Бурому. Но на пороге меня ждал не он.

— Ты куда ж это, колдовка, сына моего потащила? — прошипела мне та самая баба, что вчера из толпы кричала.

— Где Бурый?

— Не твоё то дело! — завизжала баба, — я ж тебя на костре сожгу, за похищение детей!

Вот это я не люблю!

Совсем!

А потому, не слишком вежливо оттолкнув её со своего пути, я вышла во двор.

— Я могу сама его найти. Или ты мне его приведёшь, — сухо сказала ей.

— Так и привела я его тебе! Ага! Будешь на костре гореть…

— Умолкни, — велела, и баба тут же замолчала, — молчать до вечера будешь, раз ума нет.

А сама поднесла руки к груди.

— Где ты, Михаюшка, откликнись на зов, — я вытянула руки перед собой, ладонями к солнцу.

Баба что-то пыталась кричать, да не выходило у неё — губы словно слиплись.

А нечего было меня злить! Я, может, и не Жрица, но силой владею и оскорблений в свой адрес не потерплю.

Женщина без сил упала на землю, не сумев справиться с моим наговором, а я пошла в сторону её дома — туда звало меня сердце.

Когда зашла внутрь, сразу спустилась в подвал и открыла дверь чулана.

— Выходи, — велела.

— Саята! — мальчуган выпрыгнул на воздух и широко вдохнул грудью, — говорил ведь, что там стухло что, — он кивнул на место своего заточения, — не слушали… как ты меня нашла?

— То, что я действительно не являюсь Жрицей, не значит, что я силы не имею, — грубо ответила ему и зашагала прочь.

Это что ж теперь — заново всем доказывать, кто я и что из себя представляю? Раз меня совсем перестали воспринимать всерьёз!

— Нет, ты настоящая Жрица, — Бурый, который отныне был наречён Михаем, догнал меня и взял за руку, — я точно знаю.

— Откуда? — я усмехнулась.

— Мне та поведунья сказала, — ответил Михай. А я недоверчиво посмотрела на паренька, — да-да, она сказала, что ты себя Жрицей никогда и не думала звать, но тот, кому ты служила здесь восемь лет, так не считает.

— Так и сказала? — я всерьёз удивилась, — а что ж тогда на меня всю деревню натравила?

— Так она сказала, что если ты чего не понимаешь, то от одного знания того, что так есть, толку будет мало, — повторил Михай явно тщательно заученную фразу. — И это она только мне сказала, потому что знала, что я уходить хочу…

Да, я уже догадалась, кем приходится та склочная баба юному следопыту.

— А вот и мать твоя, — кивнула на сидящую на земле женщину.

— Не мама, мачеха, — поморщился Михай, — хотел ведь по-доброму с ней. Проститься зашёл, а она меня в чулане заперла.

— И ты от неё отбрыкаться не смог? — я недоверчиво покачала головой.

Деревенских ведь совсем не боится!

— Так она ж меня обманом. Мол, на дорожку что-то из чулана достать хотела, и меня послала — а я и поверил. А как заперла, так орать стала, что я испугался — весь дом разбудит!

— А отцу почему не сказал, что уходишь?

— А зачем он на ней женился? — Михай молча прошёл мимо сидевшей на земле мачехи, проводившей его растерянными глазами, — она ж в дом одну ругань принесла. А всего-то три месяца, как мамка… — он отвернулся и умолк.

— Ну, ладно-ладно, — я приобняла мальчишку. А сама понять не могла — зачем беру его с собой, зачем утешаю? Но судьбе решила не противиться. Не в этот раз, — будет тебе. Она, видишь, семью сохранить хотела. Тебя в доме оставить. Просто делала это не так, как мать делать должна. Ты подожди, я потолкую с ней… да где ж твоя ноша? Ты что, с пустыми руками уходить собрался?

— Нет, — мальчуган гордо выпятил грудь, — у меня всё со вчерашнего вечера за твоим Храмом припрятано!