Майкл Ши - Рыбалка в море демонов

– СТОЙ! – заревел я. – Стой смирно, заткнись, сядь и слушай.

Уимфорт соскользнул с гладкого розового бугорка, с которого только что спустился я, и выполнил три из моих команд. Учитывая мерзостную сырость губчатой долины, по которой мы шли, я не стал настаивать на том, чтобы он сел. Я заговорил:

– Ну вот. Закрой рот и слушай, пока я не кончу. Во-первых, ты знаешь, что мы носим в себе Крючки Жизни, привязывающие нас к Чарналу, который, в свою очередь, находится во власти твоего отца. Во-вторых, ты присутствовал – хотя, может быть, и не слышал, поскольку речь шла не о тебе, – при нашем разговоре с Гильдмиртом, когда мы просили его вытащить крючки. Он отказался, ответив, что это примитивное по своей сути заклинание неразрывно связано с талисманом, на который сделан наговор, и поэтому, попытайся он освободить нас от крючков, не имея под рукой контролирующего кольца, пять шансов из десяти за то, что он выдернет их вместе с нашими сердцами. А вот и информация к размышлению. Некоторое время тому назад мы с Барнаром, пока ты не слышал, долго обсуждали один вопрос: а не стоит ли попробовать вернуться к Пирату и попросить его вытащить эти крючки, пусть даже с риском для жизни, чтобы потом вырваться отсюда на свободу без тебя в качестве довеска. Мы долго взвешивали возможности, которые дает нам этот вариант, Уимфорт. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Учти, я говорю вполне серьезно.

Мы продолжили наш путь. Я знал, что угрюмое молчание, в которое повергло мальчишку мое красноречие, долго не продлится. Чувствовал я себя препротивно, враждебность к мальчишке заострилась еще сильнее, в то время как запас терпения значительно поиздержался, хотя я и понимал, что его поведение в последние дни ничем не отличается от обычного. Более того, территория, по которой мы шагали, вызывала мое глубокое неодобрение, несмотря на то что оказалась вполне безопасной и нетрудной для преодоления.

Я никак не мог уразуметь, что в этом месте такого, отчего волосы у меня на загривке все время стояли дыбом. Мы быстро сообразили, что бывали здесь и раньше, только не заходили так далеко вглубь, а теперь, не в силах в точности повторить свой прежний маршрут, забрели в самую сердцевину странной местности. С одной стороны, впереди нас поджидали неизведанные опасности, но с другой – до сих пор равнина, по которой мы брели, была вполне пригодна для выживания. Например, в этих влажных полях упругих розовых волокон легко можно было споткнуться и потерять равновесие, но о здешнюю почву, вздыбленную, сморщенную, взбаламученную, изрезанную бесчисленными канавками и бороздками, практически невозможно было удариться, такая она была мягкая и пузыристая. Видно было далеко, и никакая опасность ниоткуда не грозила. Местами из причудливых бархатистых бугров выступали осколки и целые небольшие площадки белого камня, глаже которого нам отродясь не приходилось видеть. На горизонте почва становилась все более ровной и светлой, кое-где сквозь нее начинала пробиваться чахлая растительность.

Когда мы достигли более светлого участка равнины, то обнаружили, что он резко отличается от розового. Прежде всего, он состоял из совершенно иного материала, жесткого и сухого, слегка пружинящего под ногой. Кроме того, почва здесь была почти совершенно гладкая, если не считать едва заметных бороздок, покрывавших всю поверхность повторяющимися узорами, подобными тем, что ветер рисует на нехоженом песке пустынь.

Что до покрывавших этот участок деревьев – сначала довольно невысоких и редких, – то они были совершенно безвредны, но тем не менее неизъяснимо отвратительны. Их субстанция – мокрые темно-лиловые завитки спутанных волокон – больше всего напоминала сырое мясо; толстые пучки закручивались и сплетались в упругие, точно резиновые, стволы, с которых свисали дряблые ветки. Полупрозрачные серебристые жгуты змеями опутывали древесные стволы, пронизывали их плоть, едва заметно пульсируя в такт ритмическому шевелению деревьев. Несмотря на полное безветрие, вся рощица двигалась, легкие судороги сжатий и расслаблений пробегали по мягким, податливым стволам и ветвям.

Почва начала подниматься. Деревья с каждым шагом становились все гуще и выше. Когда липкие ветви сомкнулись над нашими головами, уныние окончательно овладело мною.

– Слушай, – произнес Барнар. – Слышишь звук?

Я сердито тряхнул головой и ничего не ответил. На самом деле мое внимание давно уже привлек какой-то низкий гул, мощный, но в то же время рассеянный, словно доносившийся издалека. Подъем становился все круче. Петляя, прокладывали мы путь сквозь мясистые джунгли к тому, что снизу больше всего походило на горный хребет.