Ингвар Нинсон - Красная книга [СИ]

Редкий случай работающего гримуара в руках пустышки. Дознаватель был пустышкой. У колдуна на тыльной стороне правой ладони был бы вытатуирован стигм.

Ингвар не мог рассмотреть, что именно показывало чёрное зеркало. Виден был только призрачный голубоватый отсвет, как от зимней луны или колдовского люмфайра.

Нинсон зашевелился, и дознаватель убрал гримуар.

Принялся делать вид, что изучает густо исписанный пергамент.

— Очнулся? Ну, гэлхэф тебе! Я повторяю вопрос, — выцедил он. — Твоё имя?

Эдакий злой гений в тёмно-серой рясе. Измождённое лицо. Запавшие глаза в отсвете красных углей. В тонких пальцах обернутый лентой грифель, заточенный до игольчатой остроты.

— Я повторяю вопрос, — скрипел дознаватель. — Твоё имя?

«Моё имя Ингвар Нинсон», — хотел сказать Великан, но не смог произнести ни слова.

Постарался восстановить в памяти последние события.

Кто и зачем его допрашивает?

У него и секретов-то особых нет.

Уж точно не таких, какими могли бы заинтересоваться тиуны.

Великан ещё раз постарался произнести:

«Моё имя Ингвар Нинсон».

Костистый почувствовал это намеренье и вцепился взглядом. Но не нашёл того, что искал. Или наоборот, обнаружил что-то, что ему не понравилось. Во всяком случае, решил больше ничего не спрашивать.

— Давай-ка подвесим его, — наконец произнёс дознаватель и встал из-за стола, забрав с собой исписанный листок и высокий табурет, на котором сидел.

Мясник бросил пост у двери и принялся деловито разматывать цепь.

Костистый перечитывал пергамент, стоя у огня.

Он переигрывал. Бездумно пробегал строчки глазами. Потом, с притворной досадой скомкал листок и бросил на угли. Досаду он пересолил вздохом, как плохой лицедей. Пергамент пожух, но всё никак не загорался. Костистый поворошил угли клеймом. Листочек занялся. На мгновение стало светлее.

Ингвар приказал себе успокоиться, когда понял, что паника душит его, не даёт ни раскрыть рта, ни пошевелить языком.

Нет. Это не паника.

Язык лежал во рту, как мёртвый. Ещё тёплый. Но уже неподвижный.

Костистый достал большую деревянную флягу и поморщился, понюхав содержимое. Приложился. Сдержанно выдохнул. Воду так не пьют. Привычно напомнил:

— Отвязать его не забудь.

— Да помню я, — недовольно буркнул Мясник, — тут просто цепочку заело.

Однако после этих слов перестал копошиться вне поля зрения Ингвара и принялся отстёгивать пленника.

Зашуршали завязки ремня на шее. Удалось проглотить колючую слюну.

Упал сдавливающий грудь ремень. Удалось сделать всхлипывающий вдох.

Раскрылись пряжки ремня на щиколотках. Удалось пошевелить затёкшими ногами.

Мясник не стал освобождать руки Великана.

Кажется, он не был так уж уверен в неспособности жертвы к сопротивлению.

«Правильно-правильно. Я тебя ещё удивлю», — мысленно пообещал Ингвар, распалённый тем, сколь многое уже удалось.

В маленьком замке барона Шелли он поднаторел в самых разных работах.

Верный человек, с книгой в руках приставленный к отпрыскам барона, должен был уметь постоять и за себя, и своих подопечных. Ингвар сопровождал письма, которые не должны были попасть в руки барона Финна, негодяя, чьи владения начинались за межой. Приходилось ему выполнять и иные деликатные поручения. Потому барон Шелли самолично обучил Великана борицу.

Пустая бравада!

Это стало ясно, когда палач показал здоровенный мясницкий крюк.

Самый кончик рыболовного крюка отогнут, как гарпун, чтобы не дать добыче соскочить. А у мясницкого нет никаких зазубрин, чтобы туша легче снималась.

— Руки ему не нужны будут? — буднично спросил Мясник, протирая крюк.

Покрытая коричневыми разводами ветошь, которой он очищал орудие, пахла затхлой кровью и больше подходила для нанесения яда на лезвие, чем для чистки.

Ингвара била дрожь.

«Ах ты, трусливое травоядное, — обругал Нинсон сам себя. — Успокойся!»

— Не-е... — протянул Костистый. — Раз ерепенится и не отвечает нормально, раз хочет оставить меня с незаполненным листком, то и руки ему не нужны!

Показное равнодушие и нелепая реплика про листок.

«Это же явно игра на публику,— подумал Ингвар. — Чтобы я понял, что тут всё всерьёз. Я уже понял! Срочно! Соберись! Язык, давай, оживай! Моё имя Ингвар Нинсон!»

На миг показалось, что он сейчас сможет заговорить.

Но Мясник уже собрал в горсть длинные волосы Ингвара и без рывка наклонил голову вперёд, чуть ли не к коленям, насколько это позволял большой живот пленника и пристёгнутые к подлокотникам предплечья. Спина осталась открытой.