Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

К чудесам сложно привыкнуть. Когда сталкиваешься с ними… это пробирает и магов. Шэух сколько-то времени стоял молча, не в состоянии продолжить беседу.

— Жену могу увидеть? — поинтересовался он наконец.

— Яни! — крикнул гончар громко. — Подойди сюда, золотко.

Послышались шаги, и вскоре в мастерскую вошла молодая женщина, держа в руках мокрую тряпку. Наряжена она была в незатейливое поношенное платье, однако это ни сколько не влияло на эффектность её облика. Идеальное изящество тела, гладкая кожа, волосы сияют насыщенностью цвета, глаза блестят жизнерадостно, на щёчках румянец, улыбка во всю ширь уст. И много-много счастья на лице.

— Доброе утро, господин, — радушно сказала она. — Простите за неопрятность. Заросло всё грязью, пока болела. Мужчины есть мужчины. А дочка ещё мала.

— Да, — покачал головой Шэух. — Вы… прекрасны.

— Я такой не была. Никогда! — простосердечно рассмеялась Яни. — И настроение. У меня улыбка не сходит, не могу её унять, и всё тут.

Гончар разулыбался умилённо и гордо, глядя на неё.

— Расскажите, как вы выздоровели, — Шэух, сам того не замечая, перешёл на «вы», и дело было не в том, что она барышня, ведь плебейка всё же. Почему-то не смог иначе.

— Ну… — её счастье чуть померкло, одёрнувшись налётом грусти. — Когда умираешь, когда уже знаешь, что всё. И ждёшь, и видишь, что обуза для тех, кто дорог. И плохо постоянно, и сил нет. Потом уже равнодушной становишься. Просто ждёшь, как освобождения. И тут неожиданно сыночек прибегает, и говорит: «мама, мама, я нашёл цветочек заветный, я тебя сейчас исцелю». Я даже улыбнуться смогла, согрело внутри. Наивный он и добрый у меня, верит в чудеса. А он и говорит: «хочу, чтобы моя мама стала здоровой». И вдруг по мне будто волна прошла. Да мощно так. И словно накрыло силами и бодростью. И настроение… этого не передать. Великолепное! Петь хочется и танцевать. И летать. Я так и села. И удивилась, что сесть смогла, да столь легко. Смотрю на свои руки, а они боле не как спички, гладенькие, бархатная кожа. Смотрю на себя. А я вся такая. Встаю, и аж голова кружится, но не от того, что слабость, а от понимания, что чудо происходит. Обнимаю сыночка, и плачу, и смеюсь. И до сих пор с того момента я постоянно бодрость ощущаю, и лёгкость, и радость необычайную. Словно ангелами поцелованная. И улыбаться не способна перестать.

Она снова тихо рассмеялась, лучась счастьем.

— Потрясающе, — не смог сдержать ошеломлённого комментария Шэух. — Я слышал о магических исцелениях, когда уж был при смерти человек. Но чтоб вот так, в цветущего со смертного одра… Это… большое чудо.

— Мне боги подарили второй шанс, чтобы побыть с детьми и мужем. Так не хотелось расставаться, — растроганно молвила Яни, продолжая сиять.

— Или волшебник какой-то подарил, — проронил Шэух задумчиво.

— Способны ли на это колдуны? Мы считаем, это божественное что-то, — поведал гончар.

— Если это чародей, он очень добрый, — с теплотой поделилась мыслью Яни. — А может это фея?

Шэух крепко призадумался.

— Навряд ли. Феи не склонны тайно делать чудеса. Они являются обычно, тому кто по их мнению заслуживает быть одарен. Могу я увидеть цветок? Остался он у вас?

— Остался, — кивнул гончар. — Принеси, золотко.

— Сейчас, дорогой.

Женщина вышла. Гончар посмотрел ей вслед, вздохнул, и по его щекам вдруг покатились слёзы.

— Даже не верится, — всхлипнул он. — Неужто это правда? Боюсь, что всё исчезнет. Продавать ли гроб?

— Продавай, не сомневайся, — категорично посоветовал Шэух.

— Спасибо, господин, — гончар вытер слёзы кулаком. — Я бы предложил вам сесть, да тут грязновато.

— Ничего, я постою.

Вскоре Яни вернулась, держа непритязательную деревянную шкатулку в руках. Открыла, взяла оттуда небольшой подвядший цветок, подала гостю.

— Вот он, господин. Чудной такой. Никто у нас отродясь ничего подобного не видывал, чтобы росло в округе.

Шэух взял цветок, стал изучающе разглядывать. Три разноцветных лепестка, четвёртого нет, тонкая ножка, пара продолговатых листиков.

— Дам за него десять монет, — произнёс он спокойно, обратив взор на гончара.

— Не, нам уже гораздо больше предлагали, — отрицательно покачал тот головой.

— Ладно, даю два серебра, и это последнее предложение, торговаться я не буду, — назвал новую цену Шэух. — Ты подумай, засохнет он у тебя и рассыплется в прах. И останешься ни с чем.

— Забирайте, — махнул рукой гончар. — Жаль отдавать, но ведь рассыплется, действительно. Нам деньги не помешают.