Сильвия Лайм - Рубин царя змей [litres]

Но отдать украшения Великому змею, что вот-вот станет их повелителем, они не успели. Внезапно музыку в зале оборвал громкий женский крик. Торриен обернулся и замер. Его глаза были широко распахнуты, а лицо – белое, как мел.

Мираи зашевелились, пение невидимого хора затихло. А Иллиана едва успела подхватить оседающую на пол Райелу. На каменном полу блестели прозрачным зеркалом ее околоплодные воды.

– Как больно, – прорычала Райела, скривившись, как только Иллиана с трудом успела уложить ее прямо на холодный пол. – Гессайлах тебя забери, не трогай меня!

Она оттолкнула руки девушки так, словно к ней прикасалось нечто отвратительное.

Иллиана не стала спорить, просто отодвинулась, пытаясь не раздражать вспыльчивую и агрессивную мирайю. Райела даже в такой момент умудрялась шипеть не хуже дикого зверя.

Однако и уйти Иллиана не могла себе позволить. Несмотря на то, что сестра Торриена терпеть ее не могла, девушка не собиралась бросать ее в трудную минуту, как бы глупо это ни звучало. Несмотря на то, что вокруг были десятки других мираев, которые, казалось бы, могут помочь царевне гораздо лучше нее, Иллиана чувствовала странным внутренним чутьем, что нужна ей. Или ее ребенку. Ведь малыш был племянником Торриена.

Однако, как только Райела оказалась на полу, ее тут же окружила толпа мираев. Торриен, Саримарх, жрецы, служанки и стражники. Они все суетились, пытаясь что-то сделать. Даже те Великие змеи, что пришли в храм просто наблюдать за коронацией, сейчас приблизились со всех сторон, что-то бормоча и причитая.

– Убирайтесь все, что вы смотрите на меня?! – закричала царевна, глядя своими ядовито-оранжевыми глазами на толпу вокруг. – Убирайтесь немедленно! Пусть останутся только медики! Меня нужно перенести в мои покои!

Саримарх склонился над мирайей, расправляя рядом с ней свой белоснежный плащ первого жреца. По его сигналу двое стражников подняли кричащую царевну, переложив ее на мягкую ткань.

– Все будет хорошо, Райела, – проговорил он тихо и серьезно. – Мы примем твоего ребенка, он родится в священном храме и всю жизнь будет находиться под благословением Иль-Хайят.

Торриен тоже склонился над сестрой, отдавая какие-то распоряжения слугам. Несколько стражников исчезли в дверях храма. Шентарс же начал выводить на улицу толпы простых мираев – свидетелей коронации.

– Меня не устраивает каменный пол храма в качестве ложа для рождения ребенка! – зашипела Райела, хватая Саримарха за цепи на груди. Затем застонала, ощутив стремительную схватку, и тут же снова заговорила: – Меня нужно перенести в мои покои!

– Это невозможно, шерисмирайя, – покачал головой Саримарх.

– Что за чушь?! Почему это? – возмущалась царевна.

– Потому что мы не успеем, – на этот раз ответил Торриен, опускаясь к ней. Большой черно-золотой хвост, украшенный сегодня удивительными кольцами и драгоценностями, сложился пополам, словно царевич сел на корточки. Он положил ладонь на живот сестры, и с кончиков пальцев сорвалось рубиновое пламя.

– Какого гессайлаха ты делаешь? – дернулась в ужасе она. Но через мгновение успокоилась, очевидно ощутив, что огонь вовсе не обжигает. Ее лицо даже немного разгладилось, словно боль отступила.

– Роды мираев проходят очень быстро, – ответил Торриен, сдвинув брови наблюдая, как рубиновый огонь покрывает весь живот царевны, превращаясь в мягкий красивый кокон, теплые язычки которого слегка пульсировали в воздухе. – Пока мы будем нести тебя, все уже закончится. И мы можем не успеть помочь.

– А так успеете? – фыркнула она зло.

Торриен выдержал небольшую паузу и ответил:

– Не уверен. Сыворотка для мираев так и не изобретена. Антидот для сайяхасси удалось сделать немного качественнее, чем он был раньше. Сейчас вероятность того, что он подействует, составляет примерно семьдесят девять процентов. Но наша печень все еще уничтожает любое постороннее вещество. Кроме, собственно, яда.

Райела снова фыркнула. На этот раз ее лицо стало еще злее, чем прежде. Новая схватка исказила красивые черты. На несколько мгновений царевна замолчала, а затем снова произнесла:

– То есть я сейчас, скорее всего, сдохну здесь, рожая ребенка, а вы после этого пойдете праздновать коронацию, правильно я понимаю?

Ее голос сочился ненавистью, и казалось, слова, что срывались с ее губ, отравляли всех присутствующих.

К этому времени посторонние уже успели покинуть храм, и вокруг Райелы были только ее ближайшие родственники и верные слуги.