Кристофер Мур - Грязная работа [litres]

– Молчанье! – Лили простерла руку. – Мне лучше не являть корпоративный дух через посредство предания своей фотографической памяти всех подробностей твоего отвратительного преступления, дабы не пришлось вспоминать потом в суде. Давай я просто скажу, что видела тебя, но для человека, у которого шарики за ролики заехали, ты выглядел вполне нормально.

– У тебя нет фотографической памяти.

– А вот и есть, и это мое проклятье. Никак не могу забыть тщеты…

– За последний месяц ты минимум восемь раз забыла вынести мусор.

– Я не забыла.

Чарли поглубже вдохнул: привычность спора с Лили как-то даже успокаивала.

– Тогда ладно. Чур, не подглядывать – какая на тебе сегодня рубашка? – Он воздел бровь, словно тут-то Лили и поймал.

Девушка улыбнулась, и на какую-то секунду Чарли разглядел, что она просто мелкая пацанка, довольно хорошенькая и оттяжная под всем этим своим злобным гримом и прихватами.

– Черная.

– Удачное совпадение.

– Ты же знаешь, я ношу только черное. – Она ухмыльнулась. – Хорошо, что про цвет волос не спросил. Я только сегодня утром поменяла.

– Знаешь, это вредно. В краске токсины.

Лили приподняла на голове лавандовый парик, под которым обнажился коротко обрезанный свекольный ежик, затем опустила на место.

– Я вся натуральная. – Она встала и похлопала по сиденью табурета: – Сядь, Ашер. Исповедуйся. Наскучь мне.

Лили облокотилась на стойку и со всем – вниманием склонила голову набок, однако с темной подводкой глаз и лавандовой прической больше смахивала на марионетку с порванными нитями. Чарли обошел стойку и сел на табурет.

– В общем, стою просто в очереди за этим парнем, Уильямом Криком, и вижу, что зонтик у него рдеет…

И Чарли изложил ей всю историю – и про зонтик, и про автобус, и про руку в ливнестоке, и про бег домой наперегонки с темной тенью над крышами домов, – а когда закончил, Лили спросила:

– Так откуда ты знаешь, как его звали?

– А? – сказал Чарли. Столько ужасного произошло, столько неописуемо фантастического – и почему, почему нужно спрашивать именно об этом?

– Откуда ты знаешь, как его звали? – повторила Лили. – Ты же с ним даже словом не перебросился перед тем, как он кони двинул. Подсмотрел на чеке?

– Нет, я… – Он понятия не имел, откуда знает, как звали парня, только вот имя вдруг само написалось прямо у него в голове здоровенными печатными буквами. Он соскочил с табурета. – Мне надо идти, Лили.

И он ускакал на склад и запрыгал вверх по ступеням.

– Мне все равно записка для школы нужна, – крикнула ему вслед Лили, но Чарли уже несся по кухне, мимо обширной русской женщины, которая подкидывала на руках его малютку Софи, – прямо в спальню; а там схватил с тумбочки блокнот, который всегда лежал у телефона.

Его собственным угловатым почерком в блокноте значилось имя Уильяма Крика, а под ним – цифра 12. Чарли грузно опустился на кровать, держа блокнот в руке, словно пробирку со взрывчаткой.

У него за спиной раздалась тяжелая поступь миссис Корьевой – она зашла за ним следом в спальню.

– Мистер Ашер, что не такой? Вы бежил, как подпалённый медведь.

И Чарли – будучи бета-самцом, а за миллионы лет у них развился стандартный бета-ответ на все необъяснимое, – ответил:

– Они хотят моей смерти.

Когда в лавку вошел почтальон Стефан, Лили подправляла колер ногтей черным “Волшебным маркером”.

– Н’как-оно, Мгля? – спросил он, извлекая из сумки пачку корреспонденции. Сорокот, низенький, мускулистый и черный. Носил темные очки-обод, но почти неизменно сдвигал их к макушке, поверх волос, заплетенных в тугие початки. Лили к нему относилась неоднозначно. Он ей нравился, потому что называл ее Мгля – сокращение от Мглива Эльфокусс: под таким именем она получала в лавке всю почту; но поскольку Стефан был жизнерадостен, да и люди ему, похоже, нравились, Лили ему очень не доверяла. – Надо расписаться, – сказал он, протягивая электронный планшет, на котором она выцарапала “Шарль Бодлер” – с изысканным росчерком и даже не глянув.

Стефан шлепнул корреспонденцию на стойку.

– Опять одна работаешь? А где все?

– Рей на Филиппинах, у Чарли травма. – Она вздохнула. – Все бремя мира на моих плечах…

– Бедный Чарли, – сказал Стефан. – Говорят, хуже нет, чем вот так супружницу потерять.

– Ага, и это тоже. Сегодня у него травма, потому что он увидел, как на Колумбе парня задавило автобусом.

– Слыхал. Выкарабкается?

– Блядь, да откуда, Стефан, его же автобусом зада-вило. – Лили впервые оторвала взгляд от ногтей.