Анастасия Петрова - На пороге Будущего [СИ]

Нельзя сказать, чтобы такое поведение его сердило. Нет, его восхищало все, что она делала. Но он был вынужден сказать себе: его супруга не из тех женщин, что проводят годы в своих покоях, вышивая скатерти и сплетничая с подругами. Это и радовало его, и пугало.

Как бы то ни было, в эту минуту перед ним была еще не царица, а всего лишь красивая девушка, ждавшая и боявшаяся предстоящей ночи. В ее глазах он видел смущение. Она с преувеличенным интересом расспрашивала Амарха об обычаях Матакруса. Кузен Халена, как и другие офицеры, праздновавшие вместе с ними, глядел на юную царицу с откровенным восторгом и под столом то и дело пинал брата ногой, не имея другого способа выразить свою зависть. Когда Халену это окончательно надоело, он решительно поднялся. На секунду повисла тишина. Но вот один из офицеров по имени Пеликен затянул песню, которую за открывшимися дверями подхватили десятки голосов. Хален повел жену в Царскую башню, а выстроившиеся вдоль коридора и лестницы люди — слева мужчины, справа женщины — осыпали их лепестками цветов и распевали свадебные гимны.

В их спальне по обычаю стояли на подоконнике три зажженные лампы, оберегавшие мужа и жену от сглаза, болезней и злых духов. Их золотой свет смешивался с проникавшим в окно белым сиянием лун. Масла в лампы было налито совсем мало, они быстро угасли, и на стене вспыхнул двойной прямоугольник лунного света. Темнота и тишина комнаты контрастировали с шумом замка. В Большом зале продолжали пировать придворные, а во дворе пели и плясали слуги.

Хален осторожно поцеловал сомкнутые веки. Евгения устала и изнервничалась за долгий день и заснула почти сразу после того, как они разомкнули объятья. От юного тела пахло яблоками. Она отвернулась, словно пытаясь и во сне спрятаться от света. Луны — это единственное, чего она боялась. Хален опустил на ее плечо одеяло, прижался теснее.

Позже Евгения не могла воскресить в памяти второй день своей свадьбы. К ней подходили десятки незнакомых важных людей, чьих имен она не могла запомнить. Голова раскалывалась от музыки и криков, сопровождавших ее повсюду. Несколько часов они с Халеном провели на площади, принимая подарки. Соседние страны, иантийские провинции, все сословия и кланы прислали делегатов с богатыми дарами. Когда ночью она наконец осталась одна и устало закрыла глаза в ожидании мужа, перед внутренним взором все еще проплывали сверкающие украшения, картины в золоченых рамах, рулоны разноцветных тканей и кож, ковры, кувшины с экзотическими напитками, мечи и щиты, породистые скакуны и охотничьи собаки, элегантные экипажи, — все, чем были богаты земли и люди.

С площади молодые отправились в Дом провинций, и начался праздник, какого не бывало уже несколько лет. Ей опять пришлось улыбаться и говорить с незнакомыми людьми. Евгению познакомили с рассами — членами Совета, крупнейшими землевладельцами и полноправными хозяевами в своих землях. Они прибыли в Киару с семьями и оруженосцами, и если бы не радостные лица и цветы вокруг, можно было бы подумать, что столица готовится к нападению, столько здесь собралось военных. Они стучали своими сапогами, цеплялись ножнами за юбки дам и потели в парадных золоченых доспехах, надетых поверх кожаных мундиров. Их жены нежно ворковали вокруг Евгении, и зазывали ее в гости, и рекомендовали ей своих служанок. Из всей толпы этой аристократии она запомнила лишь управителя провинции Хадара Рашила Хисарада и его жену Армину. Запомнила, во-первых, потому, что завтра они должны были сопровождать ее и Халена в поездке к водопаду, а во-вторых, потому что Рашил единственный из губернаторов не владел обширными землями в своей провинции, а был потомственным военным Киарского гарнизона. И он, и его жена говорили на чистом местном наречии, как и другие жители столицы, и Евгения хорошо их понимала, чего нельзя было сказать о других гостях, съехавшихся со всех концов страны и из-за рубежа.

Выезд планировался рано поутру, но, конечно же, и к девяти часам кортеж еще не был готов. Евгении это не касалось: она умела собираться быстро, и даже многократно выросший с последнего школьного похода багаж не смог этого изменить. Но ей пришлось руководить десятком бестолковых слуг, явно мучившихся похмельем, и на это ушло много времени. В конце концов вещи были упакованы и отправлены вперед, а Хален и губернаторская чета сели в экипаж, где царица уже успела соскучиться. Был полдень, десять часов.

Да, с часами у нее тоже возникли сложности. В Матагальпе не существовало двенадцатеричной системы счисления. По здравом размышлении Евгения пришла к выводу, что в этом нет ничего странного. Европейской цивилизации она досталась то ли от вавилонян, то ли от шумеров, оперировавших сложными числами еще тогда, когда их западные современники считали по пальцам. Сутки в Матагальпе длились двадцать часов. Каждый час делился на пятьдесят частей. Предположив, что длина суток равняется земной (она не могла быть в этом уверенной, но по ее ощущениям это было так), и проведя несложные подсчеты, Евгения определила, что местная минута равнялась 86 земным секундам. Все это долго не могло уложиться в ее голове, и первые недели она каждый раз надолго застывала у часов в недоумении. Хорошо, что они были привычные: с круглым циферблатом и двумя стрелками, — и их было много, почти в каждой комнате.