Мэделин Ру - Гробница древних [litres]

– Успокойтесь, миссис Лэнгфорд, я буду есть столько, сколько захочу. А сейчас прошу нас извинить, нам с Луизой нужно о многом поговорить. Мы хотим обсудить все скандальные сплетни.

Она подмигнула опекунше. Та раскрыла веер и отвернулась, скользнув, как призрак, к столику с лимонным мороженым. Я вовсе не пожалела о том, что она ушла, хотя сила убеждения Джастины выбила меня из равновесия. С одной стороны, это радовало, но одновременно шокировало. Прежде чем я успела сказать хоть слово, она подхватила нас с Мэри под руки и увлекла в сторону, противоположную той, куда отправилась ее опекунша, и мы снова смешались с разгоряченной толпой смеющихся, флиртующих гостей.

– Видишь ли, с моей стороны это была лишь шутка, поскольку я всегда веду себя очень прилично. Но я надеюсь все же, что в том, что я сказала, есть доля правды. Судя по твоим письмам, у тебя очень интересная жизнь. Столько захватывающих событий! А я только и делаю, что вышиваю образцы узоров да хожу в гости на чай. – Она испустила мелодраматичный вздох.

Я вспомнила все жестокие слова, которые Отец использовал, говоря о своих человеческих дочерях. Он считал их совершенно незначительными фигурами, а их жизнь – жалкой и короткой. Мое сердце забилось при этом воспоминании, ибо это было весьма далеко от истины. Джастина оказалась доброй, яркой и живой – в отличие от своего нерадивого отца.

– В Йоркшире, несомненно, много всего произошло, – усмехнулась Мэри.

– Звучит заманчиво. Ты должна рассказать мне, как именно узнала о нашем родстве, Луиза. Но знаешь, я всегда чувствую ложь. Ты чего-то недоговариваешь о нашем отце…

Сначала я была уверена, что голова у меня кружится просто потому, что в зале слишком жарко. Все вокруг нас, казалось, были одеты в такой сверкающий ослепительно-белый шелк, что в комнате стало еще светлее, и от яркого света у меня заболела голова. Но мне становилось все хуже, шум в голове все усиливался, и я уже едва могла расслышать, что говорит Джастина. Мы снова вынырнули из толпы, на этот раз у противоположной от столов с десертами стены. Комната плыла перед глазами, пол казался мягким, и я, спотыкаясь, сделала несколько шагов.

Мэри мгновенно оказалась впереди и поддержала меня. Я несколько раз сморгнула. Ее каштановые волосы расплывались перед глазами, пока дурнота не схлынула.

Молодец, дитя, ты привела меня к одной из моих дочерей.

Вот что это был за шум в ушах – голос Отца. Его дух пытался повлиять на меня, пока ему не удалось вытеснить мои собственные мысли. Казалось, вся неистовая мощь грозы сконцентрировалась у меня в голове. У меня перехватило дыхание.

Поглоти ее. Ты можешь. Ты должна. Мы это сделаем.

– Нет! – услышала я собственный голос.

У меня подкосились колени. Боль стала невыносимой. Я распахнула глаза, но оказалось, что я совсем ничего не вижу – перед глазами была только кроваво-красная стена. Красная-красная ненависть. Я почувствовала, как мои пальцы скрючиваются и превращаются в острые когти, жаждущие разорвать добычу.

Сон пришел внезапно, неожиданно, как будто спустился свыше, чтобы не позволить мне вести себя как чудовище. Как такое могло быть: я шла – и вдруг заснула? Но вот я снова стою в огромном стеклянном зале, но его стены превратились в черные, потому что я постепенно перестала видеть все в красном свете. Казалось, алый закат сменился темной ночью. Вот уже и звезды взошли, те же звезды, что я разглядывала в этом сне раньше. Они ослепляли. Этот бал и его всепоглощающий жар, казалось, были где-то внизу, в тысяче миль отсюда, а я словно парила в небе.

Запрокинув голову, я брела по сверкающей черноте, наблюдая, как мерцающие огни надо мной начинают двигаться. Они соединялись между собой, образуя упорядоченные формы, четыре отчетливых созвездия, которые мерцали над моей головой. Первое было похоже на оленя, второе – на змея, а третье – на барана. Четвертое, и последнее, созвездие, несомненно, было пауком. Звезды, как только окончательно выстроились и приняли законченную форму, вступили в своего рода битву: олень встал на дыбы перед столкновением с другими и поверг змея и барана – и звезды этих созвездий рассыпались по небу, как бусины, оторвавшиеся от платья. И только паук остался. Казалось, олень, который становился все больше и больше, растопчет паука. Но перед самым нападением паук вдруг превратился в человека. Женщину.