Мэделин Ру - Гробница древних [litres]

– Как думаешь, куда он отправится, когда дома не станет? – спросила я Чиджиоке. Он сразу понял, кого я имею в виду.

– Туда, куда отправляются все дьяволы, – ответил он, пожимая плечами. – Туда, где он нужнее всего и где его меньше всего ожидают. Давай, – протянул он руки, – я помогу тебе.

Он имел в виду дорожный мешок на моих плечах. Я осторожно сняла его, поморщившись, когда неудачно задела больную руку, и вытащила книгу, весившую как обычный фолиант. Правда, она была больше форматом и выглядела просто фантастически: по обложке вилась ярко-зеленая с пурпурными гроздьями лоза, а посередине были изображены олень и паук.

Я провела дрогнувшей рукой по обложке, зная, что это кожа одного из несчастных искателей приключений. Со страниц до меня донесся глубокий спокойный мужской голос. Отец. Голос был не таким, каким я его помнила. Это был голос человека несломленного, который вновь имел душевную цельность.

Свободен от мучительной ярости… Наконец.

Остальные замерли, наблюдая за мной. Я посмотрела на них, собравшихся вместе. На Мэри со взъерошенными каштановыми волосами и изящными веснушками. На Чиджиоке, который протягивал ко мне руки, готовый принять мою ношу. Темную кожу его предплечий оттеняли бинты на ранах, полученных в последнем сражении. На Поппи с ее любимым псом – оба свесили головы из экипажа. Маленькая девочка с родимым пятном на лице выжидательно уставилась на меня, накручивая локон на палец. Кхент облокотился на дверцу экипажа, его фиолетовые глаза внимательно смотрели на меня. Он ждал моего решения с доброй улыбкой, а я все медлила.

– Мужество, – прошептал он, и я кивнула.

– Мы – любопытные создания тьмы, но в этой книге есть добро, а добро – это могучая сила. Добро всегда было могущественным, просто со временем это как-то забылось. – Я не знала, произношу ли слова Матери или свои собственные, но они приходили свободно и легко, с уверенностью, которой я не чувствовала раньше. – Эта книга, наша книга, поможет миру вспомнить об этом. А добро… Добро не всегда означает мир. Оно не означает слабость. И то добро, которое содержится в этой книге и в нас самих, проведет нас через все испытания на север – и дальше, к новой жизни.

Я глубоко вздохнула и позволила Чиджиоке взять мешок с книгой. Я передала свою ношу ему в руки, и глаза мои наполнились слезами.

– Они пытались нас уничтожить. Это была их эра – эра ангелов, теней и демонов. Теперь пришел наш черед. Наступает наша эра, эра нашей ярости.

– Правильно! Правильно! – воскликнул Чиджиоке, подмигивая мне. – Скажешь это все еще раз, когда мы доберемся до трактира. Эти слова заслуживают того, чтобы за них выпить, верно, девушка?

– Да, – со смехом согласилась я. – Обещаю ничего не забыть.

Мэри подошла и взяла меня под руку. Мы вместе сделали несколько последних шагов.

Поднявшись на ступеньку экипажа, я замерла у открытой дверцы и оглянулась на Холодный Чертополох, ожидая – возможно, надеясь! – хотя бы на миг еще раз увидеть бывшего хозяина. На верхнем этаже восточной башни блеснули желтые глаза и в тот же миг исчезли, а занавеси плотно сошлись, словно говоря, что спектакль окончен и сказать более нечего. Как будто отныне это место – одинокая, всеми забытая могила.

Однажды я путешествовал по графствам Литрим и Слайго, но не по дорогам, а полями и лесами, желая в своих поисках остаться незамеченным. Над изумрудным ковром трав стелился туман, таинственно мерцая в первых лучах рассвета. Дорожный мешок у меня за спиной, казавшийся тяжелее, чем обычно, врезался в плечи, оставляя заметные следы. Но эта книга уже давно стала частью меня, и я знал, что никогда не расстанусь с ней – с моей вечной ношей, моим бременем.

Ранним утром дьявол брел по пологим холмам, по густым зарослям полевых цветов вдоль низких каменных стен. Цветы казались такими яркими, почти искусственными, идеальными, как в оранжереях, – ослепительные ряды синих и желтых головок. Они словно указывали мне путь, и я следовал по этим указателям. Много раз пытался я пройти этой тропой, и всегда что-то меня останавливало. Но не в этот раз. Мое сердце, превратившееся в камень, должно было провести меня по этому пути до конца. Шипящая песня ночи уступила место крикам далеких петухов и более мягкому утреннему щебету вьюрков. Тут были и завирушки, певчие и черные дрозды, горлицы – все они щебетали, пели и ворковали, обещая новый день.